NL ->

Список композиций

1. Домой
2. Нет никого
3. Утка
4. Ходунки
5. Мойка
6. Конь унёс любимого
7. Если его нет
8. Поезд
9. Муза

SPOILER (Отчёт EAC)

SPOILER (Pics)

SPOILER (Об альбоме)

QUOTE:

"Пара лет - и будет понятно, попал ты или нет"
Лидер "Аукцыона" Леонид Федоров рассказал "Газете.Ru" о своем новом сольном альбоме "Если его нет"

19.03.2013, 10:33 | Алексей Крижевский

Лидер "Аукцыона" Леонид Федоров рассказал "Газете.Ru" о своем новом сольном альбоме "Если его нет", выходящем 6 апреля, ощущениях от Москвы и Петербурга и о том, как социальный прорыв последних двух лет так и не перешел в прорыв эстетический.

Леонид Федоров выпускает альбом "Если его нет" - семнадцатую студийную работу, сделанную музыкантом вне его группы "Аукцыон". Небольшая пластинка состоит из девяти песен, записанных Леонидом Федоровым и его постоянным партнером по сольным проектам, авангардистом Владимиром Волковым. Музыка на альбоме, быть может, самая эклектичная за всю историю федоровского творчества - от откровенного и резкого рока до мягкого психоделического звука, от авант-джаза до баллад; восемь новых песен дополняет свежая версия композиции "Конь унес любимого" на стихи Анри Волохонского, оригинал которой "Аукцыон" представил на пластинке "Чайник вина". 6 апреля Федоров и Волков представят диск "Если его нет" на концерте в московском Центральном доме художника. Музыкант рассказал "Газете.Ru" о том, как создавалась запись, кому и чему посвящена и о том, стоит ли рассматривать альбом как итог или как процесс.

- Как появился нынешний альбом?

- Мы его придумали тогда, когда заканчивали делать "Юлу" (последний вышедший альбом "Аукцыона". - "Газета.Ru"). Тогда же с Вовкой (Владимир Волков, лидер "Волковтрио", главный соратник Леонида Федорова. - "Газета.Ru") и начали работать. Первая песня - "Домой" - она должна была войти даже в "Юлу", но потом как-то... не вошла.

- Последние ваши альбомы были более или менее "тематическими" - это были либо песни на стихи поэтов первой половины ХХ века, либо на тексты Дмитрия Озерского, играющего в "Аукцыоне" на клавишах...

- В этот раз всего понемногу - три песни на стихи Озерского, две на стихи Андрея Смурова, одна песня на текст Анри Волохонского и одна - Константина Вагинова. Я бы, кстати, на вашем месте не концентрировался так на текстах, у нас музыка, может быть, даже скорее появилась, чем какие-то слова. Мы подумали и решили, что это альбом про Питер, про ощущение от этого города. Я же из Питера сам, но не живу там вот уже десять лет; Волков и сейчас там живет. Вот на этом все: один смотрит со стороны, другой изнутри. Я город хорошо помню, но... стал забывать, конечно, что-то: улицы какие-то не всегда вспоминаю, где находятся.

- Что за ощущение у вас сейчас от Петербурга?

- Ну... странное. Я же вынужден туда ездить, у меня там родители, родня, друзья, так что приходится. Когда таким порядком едешь в город, ощущение одно, когда по собственной воле - другое, но вот этого другого конкретно у меня давно нет. Никакой ностальгии не испытываю, я просто наблюдаю, как Питер становится другим. Поначалу мне казалось, хуже становится, провинциальнее, а сейчас понимаю, что просто другим. Но возвращаться в Москву мне приятнее.

- А москвичом вы себя чувствуете? Для вас вообще важен вопрос корней каких-то?

- Ну, жизнь у нас в основном на колесах, поэтому ощущение, что у меня где-то пущены корни - оно так и не возникло. Хотя если меня надолго от Москвы оторвать, может, я и почувствую что-то. А москвичом - нет, так и не стал; я не знаю многих вещей про этот город, которые москвичи знают.

- Какие-то песни и тексты писались специально под альбом?

- Да, на этот раз почти все. Даже песня на Волохонского, которая не новая, тоже, можно сказать, как будто под этот альбом создавалась.

- Для вас "Если его нет" означает итог какого-то периода времени, или просто появились песни - объединили их в альбом?

- Сложно сказать. Обычно понимаешь - вот, прошло время, написались песни, сложился альбом. А здесь одно на другое наслоилось: не успели закончить работу над "Юлой", как пошли эти песни. Но ведь точно так же было, например, и с "Птицей" (альбом "Аукцыона", после которого группа долго не выпускала новых пластинок, а Федоров начал сольную карьеру. - "Газета.Ru"), песни "Заведующий всем", "Алкоголизм" и еще несколько были написаны тогда же, просто мы не стали их записывать - они как-то не лезли. Мне, честно говоря, как раз их и хотелось писать. Я их потом сделал сольно на альбоме "Четыресполовинойтонны".

Я вообще не очень понимаю разговоров о том, жива ли "альбомная форма" или стоит записывать отдельные песни. Это можно с прозой сравнить - писатели же пишут циклы рассказов - ну и альбом это нечто вроде этого: вроде все одно к одному, но один-другой можно вытащить и вставить. И никто не делает акцента на том, каким образом тот или иной цикл подбирался.

Мы никогда концептуальных альбомов не писали с Волковым (имеется в виду в рамках сольного проекта Федорова. - "Газета.Ru") за исключением "Чайника вина" и "Жильца вершин", которые мы делали вместе с Алексеем Хвостенко. Но и там и там мы работали с тем, что приносил Хвост. В первом случае это были его собственные вещи, во втором - отобранные им стихи Хлебникова. Просто чувствуешь, что-то прошло, что-то написалось, надо садиться и записывать.

- Итог подводить?

- Не-ет. Мы вообще склонны придавать происходящему с нами большее значение, чем оно есть на самом деле. Ну просто... если пытаешься что-то понять, то вдруг чувствуешь, что тебе вдруг подсовывают ниточку сути, того, что происходит сейчас, и надо за нее потянуть. А она вытянется - или оборвется. Потом проходит время, и ты чувствуешь, попал ты с песней или не попал. Через пару лет уже все становится ясно. Я не ностальгирую, не тоскую, к обоим вариантам склонен философски относиться, просто потянуть за нее надо. Хотя за последнее время жизнь подносила такие повороты, которые... в голову не пришли бы в страшном сне.

- Вы про общественно-политическое или о своем чем-то?

- О своем тоже, но Бог с ним - со своим.

- У вас выработалось какое-то отношение к тому, что происходило со страной в 2012 году?

- Пожалуй, да. У меня ощущение какой-то игрушечности. Причем такой игрушечности не самой симпатичной, банальной. Лет 30 назад все происходившее выглядело бы... очень круто! А сейчас это как-то никак.

- Лет 30 назад, в перестройку, разве не подобные процессы происходили?

- Тогда, я бы сказал, это все было позитивно, весело и, что самое главное, красиво. Я тогда общался почти только с тусовкой музыкантов, и все, что происходило, было дико... клево. Не потому, что мы сидели в условном "подвале" - нет, мы и не сидели, просто люди уверенно и энергично занимались своим делом, притом что никакой, вообще никакой перспективы у нас не было. При этом мы понимали, что делаем какие-то очень значимые вещи - не с точки зрения политики, а с точки зрения эстетики.

- Например?

- Вот хороший пример - "Поп-механика". Курехин умер в 1996 году, а уже в 2000-м я видел огромное шоу на Красной площади, посвященное двухтысячелетию христианства, и оно было сделано один в один как шоу "ПМ" - там сочетались совершенно несочетаемые вещи. То есть, что мы видим - идеи возникли именно там, в плодотворной среде конца ХХ века, оттуда и брались - и ничего нового к 2000 году не появилось. Это и есть главное отличие "тогда" от "сейчас" - я никакой новой эстетики сейчас не наблюдаю. То есть, проще говоря, во всем этом движении не вижу ничего красивого.

Нам - да и людям вокруг в целом - тогда было абсолютно наплевать на ту власть, мы и многие другие жили какой-то другой, своей жизнью, и это помогало им быть... более спаянными, что ли. А сейчас что мы имеем? Всем не наплевать на власть, страшное расслоение - ну и красивого нет ничего. Не произошло никакого взрыва - энергетического, творческого. Не появилось никакой новой, связанной с этими переменами культуры, одежды, языка, системы знаков - всего того, что сопровождало тогда тот самый прорыв. Наоборот, все страшно устали от всего происходившего.

Ну, и если посмотреть, то сейчас все наоборот, чем 30 лет назад - та комсомольская риторика, от которой отгораживались и которую ненавидели - она снова в центре, в фокусе; люди в публичных выступлениях - да и пресса, например - снова пользуются их языком. Неужели этого никто не видит? И если ты пытаешься им что-то доказать - или, скажем, спорить с ними - то ты невольно пользуешься их языком. А если ты пользуешься их языком, то моментально сам становишься таким же, погружаешься в этот комсомольско-стариковский кошмар.

- И в чем выход, по-вашему?

- Мне кажется, самые передовые люди сейчас - в музыке, в театре, в кино - те, кто вообще индифферентны к происходящему в том, что называется "социальной сферой". Вообще. Потому что в нынешней ситуации совершенно непонятно, что доказывать и кому?

Собственный рип