NL ->

Список композиций

эта сторона

Железнодорожная вода
Герои рок-н-ролла
Гость
Странные объекты между светом и звуком
Электрический пес
Все, что я хочу
Чай

та сторона

Плоскость
Рутман
В подобную ночь
Единственный дом (Джа даст нам все)
Река

SPOILER (Технические характеристики)

SPOILER (Back & Disc)

SPOILER (Об альбоме)

QUOTE:

Борис Гребенщиков - голос, гитары, фортепиано, губная гармошка
Дюша Романов - флейта, голос, эл. гитара
Михаил Файнштейн - бас, percussion
Всеволод Гаккель - виолончель
Дмитрий Гусев ("Рыжий Чёрт") - губная гармошка, percussion

Все композиции - БГ, кроме "Странные объекты между светом и звуком" - Дюша романов
Запись - Андрей Тропилло
Реставрация и мастеринг - Евгений Гапеев
Оформление и фото - Андрей "Вилли" Усов

QUOTE:

Синий Альбом

Летом 1980 из ниоткуда появился крайне отдаленно знакомый по имени Андрей Тропилло и сказал - "Я помогу вам".

Первым знаком этой помощи был самодельный пульт в грубом деревянном ящике, привезенный им в Севкину квартиру (за неимением иного места складирования). Начало было многообещающим; пульт был похож на партизанскую взрывную машину.

Поздней осенью Тропилло, гипнотически убедив старушку-вахтершу в том, что мы - пионеры, ввел нас в Дом Юного Техника на Охте, где служил руководителем кружка звукозаписи. Играли фанфары, пел хор нелегальных ангелов - началась Новая Эпоха.

Дорвавшись до студии, мы попытались было записать "Марину" и "-30", но, вероятно, время тяжелого электрического Аквариума прошло. Наш ударник тбилисского периода Женя Губерман и мистический авангардист Саша Александров (Фагот) как-то растворились в воздухе; Аквариум остался в первоначальной квартетной форме (Дюша, Файнштейн, Гаккель и я). Мы плюнули на "профессионализм", сели в студию и принялись записывать то, что было записывать веселее всего - новое и никому неизвестное.

"Железнодорожная Вода" была написана в поезде Ленинград-Солнечное (в Солнечном удалось снять комнату с печкой на всю зиму - жилья в городе не было); Рыжий Чорт, на время мигрировавший в Ленинград, дул в гармошку и поддерживал должную степень анархии; Тропилло самоотверженно работал по десять, а когда было нужно - и по тридцать часов в сутки. Дюша - неожиданно для меня - выступил в роли электрического гитариста и записал соло в "Псе" и собственные "Странные Объекты", чем превратил альбом из коллекции песен в самостоятельное живое существо. Михаил как раз успешно осваивал percussion (по-моему, именно в это время он открыл, что, если в пустую пивную банку насыпать смесь определенных круп и заклеить пластырем, то получающийся шейкер неплохо звучит и выглядит определенно фирменно); Сева, хоть и проболел большую часть записи, но смог внести изрядный элемент психоделии в "Плоскость" - он играл, а мы дрались за право крутить ручки единственного присутствовавшего в студии эффекта (который еще сыграет немалую роль в наших записях и первых альбомах "Кино").

Собственно говоря, это был первый порядочный подпольный русский альбом - песни записаны в студии, расставлены в нужном порядке, фотообложка вручную приклеена клеем "Момент" на коробки, облепленные синей бумагой. Из группы довольно идеалистически настроенных странников Аквариум стал реальностью, а значит - истинным мифом.

БГ. Краткий отчет о 16-ти годах звукозаписи

QUOTE:

О БГ И О СИНЕМ АЛЬБОМЕ

Правила игры задал Борис Гребенщиков. В этом году мы услышали его только что вышедший "Синий альбом" и просто обалдели. Это было совершенно не похоже ни на что, имеющееся в русской музыке того времени, начиная от грязных подвалов и заканчивая Колонным залом Дома Союзов. В грязных подвалах волосатые ребята пели о любви в чрезвычайно высокопарных и заумных выражениях, а в больших залах аккуратно подстриженные мужчины и женщины пели о любви на таком языке, который пригоден лишь для душевнобольных, да и то не всех, а только очень тяжелых. Гребенщиков пел о любви так, как мы говорили у пивного ларька, как мы говорили в гостях, как мы говорили дома, только получалось у него гораздо более сжато и ясно, да и словарный запас был побогаче.

Мы и представить себе не могли, что о таких вещах, как Бог, Любовь, Свобода, Жизнь, можно говорить, а, тем более, петь, даже не используя этих самых слов. Это было удивительно! Подсознательно мы чувствовали, что стихи большинства русских групп пошлы и банальны, но так пели все и всех вроде бы это устраивало. На сэйшенах собирались толпы подростков и не только, и хором подпевали солистам какие-нибудь чудовищные строки - "Там, за розовой горой не царит обман..." или еще хуже. Причем тотальная безграмотность сочеталась у рокеров с постоянной агрессивностью - я имею в виду тексты песен, даже самые, на первый взгляд, безобидные. Это постоянно было в подтексте, и если кто-то пел, что "мы откроем окно", то слушатели чувствовали, что для того, чтобы это окно открыть, надо сначала кого-то с дороги убрать, что кто-то это окно открыть мешает. Сама по себе эта мысль неплохая, особенно для людей Страны Советов, но все хорошо в меру. Очень уж часто проходило в песнях желание что-то открыть, чего-то впустить или выпустить, куда-то пойти, и все это должно обязательно связываться с преодолением чьего-то сопротивления, противостояния. Я повторяю, это, в общем, неплохо, но уж больно надоело. Гребенщиков же был абсолютно неагрессивен, он не бился в стену и не ломился в закрытую дверь, ни с кем не воевал, а спокойно отходил в сторонку, открывал другую, не видимую для сторожей дверь и выходил в нее. При этом в его неагрессивности и простоте чувствовалось гораздо больше силы, чем в диких криках и грохоте первобытных рокеров. Они хотели свободы, отчаянно сражались за нее, а Б.Г. уже был свободен, он не воевал, он просто решил и СТАЛ свободным.

Естественно, что на ленинградской рок-сцене "Аквариум" стоял несколько особняком. Хард- рокеры терпеть его не могли, называли "соплями", "эстрадой" (!) и так далее, говорили, что Б.Г. - педераст и мудак, ворует чужие стихи, чужую музыку и вообще, чуть ли не стукач. Никто, пожалуй, из их музыкантов ни за какой проступок - ни за кражу денег, ни за нечистоплотность в любовных делах, ни за какие мелкие гадости - не вызывал у хард-рокеров такой неприязни, как Гребенщиков, просто за факт своего существования, просто за то, что был здоровым человеком среди калек.

Борис приглашал всех желающих отправиться на поиски мозгов, которые были довольно успешно вышиблены из молодежных голов средней школой, но многим казалось, что оставшегося вполне достаточно и от добра добра не ищут. Калеками были и мы, но, вероятно, в меньшей степени, так как Гребенщиков нам сразу понравился.

В принципе для нас это была первая встреча с поэзией. Не стоит здесь рассуждать о том, плохи ли, хороши ли стихи Бориса, бесспорно одно - это стихи. И было откровением для нас то, что стихи могут быть такими современными, простыми и хорошими. Ведь школа дала нам очень своеобразное понятие поэзии, не зря я говорил, что панк-рок родился в советской школе... А Гребенщиков еще и пел! В каждой его песне присутствовала мелодия, партию голоса можно было записать на ноты и повторить "один к одному" - то есть он по-настоящему пел, хотя и не обладал тем, что у певцов называется "голосом". И хотя первое впечатление от музыки "Аквариума" было таково, что текст проговаривается речитативом, послушав первые несколько тактов, становилось ясно, что это не скороговорка, а чистая и ясная мелодия.

В общем, мы находились под сильным влиянием песен Бориса Гребенщикова, а также главного рок-н-ролльщика России - Майка.

К моменту наших крымских каникул с Майком мы были знакомы все трое и песни его были нами любимы и почитаемы. Он же привил нам любовь к замечательной группе "Ти Реке" и Лу Риду, у него мы слушали классические роки шестидесятых, в общем, развивались.

Конечно, все это оказывало на нас определенное влияние. Нельзя сказать, что песни Цоя и мои, хотя у меня их и было очень мало, являлись подражанием "Аквариуму" или "Зоопарку", - вовсе нет.

Алексей Рыбин. Отрывок из книги "КИНО с самого начала"

Собственный рип