Может быть она говорила и кто-то это мог слышать. Может быть она говорила, о том, что трудно расставаться с любимым, может быть она даже проливала слёзы. Может быть она представляла себе, как кто-то проливает кровь. И перепиливая себе горло опасной бритвой кто-то спрашивает себя о бесчисленных движениях молекул, проносящихся в этот момент перед ним. А посмотри на неё из-за штор или сквозь пыльные окна. Можно видеть костлявую старуху, брюзжащую о своих потерянных письмах и негодующую из-за звонкой весенней капели. А может это маленькая девочка, вырывающая окоп собственной ненависти. Только по тому, что её родителей застрелил комнатный снайпер. Окоп, который мог бы привести её к несметным сокровищам внутреннего мира насекомых, но он будет только её могилой. А насекомые, они такие трудолюбивые, множественные, хрустящие под подошвами. Но ведь она что-то говорила и ветер рвал её слова на буквы и разносил беспечный лепет по свету, ублажая мрачных богов её души. А может она просто смотрела на него и не понимая, что творится в его душе, застрелила. А потом, смотря с высоты своего роста на его безмятежное лицо, она сорвала маску и молча вышла в коридор.

Звучала лёгкая музыка и она вспомнила свою первую любовь, которая, как всегда, закончилась её бессмысленным разочарованием. И от этой горечи синие волны океана вставали и швырялись белой пеной в шумных чаек. Она медленно шла по берегу и цепляясь мыслями за прошлое, пыталась взобраться на гору человеческого безумия. Может быть она была готова одолеть её. Но стих ветер и только праздные мысли остались летать над волнами.

А может случилось так, что на тот момент существовали только её видения этого странного, кровожадного мира. Она могла в это время просто бежать по склону холма и, поскользнувшись сломать себе шею. Может быть она лежала в гамаке, привязанном между столбами его иллюзий и сокровенных страхов. В тумане недоосмысленного бреда, который так часто застигал его в этом странном жёлтом молчании. Он рвал на себе рубаху, призывая её, а она прошла мимо, только слегка осветив его своей улыбкой. Эта улыбка возможно и погубила весь мир. Мир, который она воздвигла в его голове, напичканной убогими изречениями и недооформленными фантасмагориями.

Кем же она была для себя и что означала, преломляясь в тёплом луче разума. Она могла бы быть богиней, а могла бы быть демоном. А может и не существовала она ? Та, которая так ловко управляла ветрами мыслей. Поддерживала частоту его дыхания. Собирала после завтрака пыльцу вчерашних безумств и выносила на свалку залежавшиеся ключи.

А может он уставал от её значимости и спокойно умирал, покрываясь одеялом трав, На нём цвели лиловые ромашки, которые она очень любила собирать, пока закат солнца не заставал её в объятиях странных мыслей. Умирая, он чувствовал её тёплые подошвы, так ласково касающиеся свежей травы. Она мяла его ромашки и они превращались в его глаза, пристально за ней следящие. Он пытался дотянуться до неё корнями раздумий, но нежность хорошо отсекает свежие побеги. Остаётся ложь и странные взгляды из темноты. Похлопывая в ладони, он медленно танцевал, призывая для неё звёзды. Она хватала их с детской непосредственностью и тут же швыряла в болото. Звёзды прекрасные, но лучшая всегда где-то впереди. Потом он брал её за руку и показывал места, в которых обычно спит ветер. А когда они заставали его, то она плела из него верёвки, на которых вешала запрещающие таблички. Ветер рвался и превращался в летящие обрывки газет, уносящиеся в даль вороньим криком. Они разбивались об его лицо каплями мазута, заставляя глаза слезиться от радости её существования. Он растирал их с медленным упоением, кусая пальцы, которые горели от её прикосновений. Она всегда оставалась где-то рядом с луной. Любила гулять и поднимать пыль будущего. Но он уже знает, что будущего у него его нет и спокойно ложиться в тёплую ванну. Она приходит и ставит его любимую музыку. Потом зажигает свечи и он сгорает в отражении её глаз. Он чувствует её дыхание, но разум отказывается верить, что это происходит с ним. А она, устав ждать, встаёт и уходит, превращая видение в мозаику. Она не верит в жалость, но в тишине, кричит в подушку. Он пытается не слышать крика, который проходит по его сознанию сверкающей молнией, но постоянно присутствует в подушке. А может просто встанет солнце, оно расплавит её сознание и она всегда будет в нём. Всё так же оставаясь недостижимой звездой. Ведь лучшая всегда где-то впереди. Это может истощить его разум, но проходя мимо лоснящихся зданий, он всегда вспоминает её. А может она станет той слепой девочкой. Или её тихим голосом просящем милостыню. Но она ни когда не станет для него её глазами, ласково ощупывающими разум. А может она будет на кончике ресницы, падающей на асфальт вместе с каплей дождя. Только она не будет отражать солнце и от неё не будет радуги. Разбиваясь, она вцепится в его свитер и он глупо растянется. А может она любила открывать странные двери ?

KZooZ

Хорошо... ох! как хорошо... сяду в кресло по утру - почитаю великих...
И все же - как хорошо




зы
пойду душу изливать
http://www.netlab.e2k.ru/forum/index.php?a...st=0#entry39051