Самое главное определить свою цель, выбрать маршрут для ее достижения и если не будете отклоняться от своего плана, то вам не помешают никакие случайности. Иван Сусанин.
День первый
Здесь и сейчас

Мой дом – моя крепость. Мой оплот, моя обитель. Место, где отдыхает душа и тело. Сколько пришлось ждать, пока она досталась мне! Пять лет стоял в очереди и наконец, должен был ее получить, но тут командировка и сочувственный разговор с Пал Петровичем по возвращению.
- Ничего, - говорил он, - в следующем году выделим – еще лучше, чем в этом году – не двух, а трехкомнатную квартиру дадим, а что ты будешь ютиться вчетвером на пятидесяти квадратах? Там и планировка лучше будет, и окна пластиковые поставят.
Но на следующий год опять командировка и опять не оказалось моей фамилии в списках на получение квартиры! Если бы не дед не видать было бы мне моей обители! Дед у нас боевой – недаром прошел всю Железную компанию, полный кавалер Трехцветного ордена, ни разу перед врагом не отступал и в этот раз не отступил. Собрал всех сыновей и внуков, взял монтировку, вскрыл квартиру, какая приглянулась, и за ночь заселил в нее мою семью.
Что творилось дома, когда я вернулся из командировки – страшно вспоминать: и товарищеские суды, и угрозы комитетчика, а от начальства то нагоняй по шее, то липовые обещания на следующий год! Но дед пообещал, что лично открутит мне голову, если я, хоть один квадратный сантиметр назад отдам.
Затем приехал Вячеслав. Вячеслав это сила! Писал он в столичной Вечерке такие статьи, что читали по всей стране. И не только у нас - родственники из Аплазии частенько перезванивали после его статей. А Аплазия это почитай на другом конце нашего земного мира!
Сначала он наорал на меня, (судьба видать у меня такая – от всех упреки выслушивать), но потом решил просмотреть протокол собраний товарищеского комитета, на котором распределялись квартиры. А страниц со списком счастливых обладателей квартир там то и не оказалось! Веселуха пошла по полной программе! Вячеслав промывал мозги и Комитету и начальству, обещал ОТЦУ нашему лично при встрече рассказать, как они о народе заботятся! Тут он, конечно, загнул – ОТЕЦ наш родной уж лет пятьдесят из дворца не выходил. Но Пал Петрович стал так вежливо со мной разговаривать: мол, не пошел бы ты Семен Сергеевич, пожалуйста!
В общем, квартиру мы отстояли и жили в ней конечно не как во дворце, но и не хуже чем остальные, почти три года. И вот теперь началось вот это.
Стою я, значит перед своей "крепостью" и зайти мне туда страшно. В окнах видно, что с потолка в комнате свисают белые ленты вроде серпантина, но Новый год уже месяца четыре как прошел. Свет не горит ни в одном окне, из звуков только дребезжание осколка разбитого окна, что застрял в раме. Входная дверь гостеприимно распахнута, но на полу лежит нога, одетая в черную лакированную туфлю и в серую брючину с тремя красными галунами. Дед такие брюки не носил, но на манекен эта нога не была похожа, хотя крови и не видно. Куда делось все остальное от ноги – видно не было. Людей в округе никого – только машины на дороге стоят, как попало, некоторые уже догорают.
Заглянул в разбитое окно – а вдруг на полу в комнате кто-то лежит. Белые ленты серпантина качнулись навстречу, и я тут же сделал два шага назад. Вроде ничего страшного, но по спине прополз мерзкий холодок. Вернулся к дверному проему и увидел, что от обрубка ноги побежала красная полоска крови. Значит, недавно эта нога еще ходила. Пора и мне куда-нибудь пойти, но вот вопрос – куда? Решил двинуться вдоль по улице к центру города. Там-то уж кто-нибудь должен уцелеть!
Пройдя пару кварталов, услышал какое-то пение. Слов не разобрать, но слух не режет. Решив посмотреть, кто это поет, свернул направо. Машин стало меньше, но на перекрестке, запутавшись в проводах, висел двухместный геликоптер. На задворках мозгов мелькнула какая-то мысль, и я поднес к глазам наручные часы. Ага! Тоже стоят на месте. А еще "Сарико"! Столько денег в них впалил! Хотя, скорее всего часы не виноваты.
Еще через пару кварталов обнаружился ангел. Он сидел на крыше уцелевшего фальнакера и, расправив крылья, выводил свои рулады. У него были удивительно добрые и печальные глаза. Громадные белые крылья мерно вздымались и опадали в такт дыхания ангела. Повернув в мою сторону голову, он поманил к себе. И я сделал шаг к нему. Его глаза притягивали к себе, его пение завораживало, и я помимо воли, с идиотцкой улыбкой на лице, пошел прямо к нему.
Краешком сознания, понимая, что здесь что-то не так, я попытался остановиться и не смог. Шаг, еще шаг – до ангела оставалось около трех метров, когда над правым ухом раздался грохот и на груди ангела расцвел алый цветок. Чья-то рука ухватила за мое правое плечо и отбросила назад. Упав на спину, я увидел здоровенного мужика, сжимавшего в руке страшный, на вид пистолет, и методично нажимавшего на курок. Ангела с начало развернуло вбок, затем отбросило на стену стоящего позади здания, и потом он сполз вниз. Мужик вскочил на крышу фальнакера и выпустил еще пару пуль в упор.
Наступила тишина. В ушах звенело от грохота выстрелов. Мужик уселся на капот фальнакера и начал перезаряжать свое оружие, вталкивая в него по одному патрону. Оружие не только на вид оказалось страшным: лазерный прицел, удлиненный ствол и оптика делали пистолет еще больше, чем он был на самом деле. Пятидесятый калибр создавал такую отдачу, что мог вывихнуть кисть неподготовленному стрелку. Но в руках мужика этот пистолет выглядел игрушкой. Громадные ручищи, выглядывающие из-под камуфляжного костюма, были покрыты синими разводами татуировок. На ногах надеты потертые ботинки, отмахавшие не одну милю. На широкие плечи накинут походный рюкзак, возвышающийся над головой. Лицо со старыми шрамами, покрытое недельной щетиной и коротко остриженные волосы на голове, начавшие покрываться сединой, создавали вид опасного и опытного вояки.
- Ну, оклемался? – произнес он, засовывая свой пистолет в кобуру на левом боку, - Чего молчишь? Меня Михаилом зовут, а тебя как?
- За что вы его так? – спросил я.
- Его-то, - Михаил мотнул в сторону упавшего ангела и недобро усмехнулся, - а ты, поди, глянь на него, может, чего уразумеешь. Ты же, поди, первый раз это чудо встретил. – Михаил сплюнул на дорогу и повторил, - пойди, глянь.
Я обошел фальнакер и увидел ангела вблизи. То, что от него осталось не поддается описанию, выстрелы пятидесятого калибра в упор мало что оставляют целым, но кроме ангела там еще оказались трупы людей. В основном они уже начали разлагаться. Некоторые уже вздулись от трупных газов и почернели. Кое-где валялись обглоданные кости. Под ногами захрустели опарыши и поднявшаяся вонь от одного из трупов, на которого упало тело ангела, заставила отскочить меня назад. Дикие спазмы в животе скрутили меня пополам, и меня стошнило бы, если бы я что-нибудь сегодня ел.
- Ну-ну, - похлопал Михаил меня по спине, - я уж с такими картинками пообвыкся. Эти твари мертвечиной питаются, не жалеют ни баб, ни детишек. Подманят крыльями своими, а потом когтями по горлу. Ты так и не сказал, как тебя звать то?
- Семен, - ответил я, - да что тут происходит?! Где люди?! Откуда твари эти?!
- А где же ты сам последнюю неделю был? – всплеснул руками Михаил.
И тут я понял, что у меня память отшибло. Помню, что год назад было, а что вчера – нет! Как зову меня и где жил знаю, а что происходит сейчас – понятия не имею!
- Не хочешь говорить – не надо, но в одиночку тебе здесь не выжить. Идем со мной – у нас тут недалече, типа опорного пункта, место есть. Житкуем там вот уже вторую неделю. Пошли, заодно поможешь мне. Я тут за углом магазинчик надыбал – хавки не меряно, но одному много не унесешь. Пошли, у меня и для тебя рюкзак найдется, а ведь завтра кто знает, какая тварь в этом магазинчике обоснуется.
- Да я не нехочу говорить, просто не помню.
- Ну и такое тоже бывает. Помню в пятьдесят восьмом, в Картушах утечка газа случилась, так весь город превратился в полоумных дураков. Все бегали и хихикали по городу. Словно дети малые. А иной подбежит к тебе, ухватится за отворот пиджака и что-то говорит, брызгая слюной. А что говорит – ни слова не понятно. А ты вроде не такой.
- Да я не помню только прошлую неделю. А что до этого было – помню. Может, расскажешь , что происходит? Может, что и вспомню.
- Чего же не рассказать? Конечно, расскажу. Авось и вспомнишь. Те дураки тоже со временем оклемались. Кто раньше, кто позже. Не все, правда, некоторых уже успели в лагеря умиротворения отвезти. Не знали, что эта зараза проходит со временем.

За две недели до того

Родился Михаил в забытой всеми деревушке, в такой глуши, где кроме своих соседей в количестве тридцати семи душ, да зверья дикого, никого Михаил отродясь не видывал. Ружье отцовское освоил в возрасте семи лет, подстрелив первого своего гавра. Отец, тогда как раз на охоту ушел, и дома только матушка на сносях была. Гавр, словно зная, что охраны нет, спокойно перебрался через плетень и ринулся на стадо. Михаил пока в гавра попал, трех овец подстрелил, но отец только похвалил потом – сказал, что иначе гавр все стадо бы положил. А с какой радостью он потом показывал всем соседям шестилапую тушу гавра. И хвалился своим сыном, что тот в семь лет настоящим охотником стал!
До пятнадцати лет Михаил жил спокойно, окружающий лес на пятьдесят верст обошел. Бывало, неделю охотился, не заходя домой. Верещагу сбивал выстрелом прямо в глаз. Начал за Марьяной приглядывать, самые первые цветы по весне на крыльцо ей приносил. Но так и не признался, что это он их оставлял. Не успел. Пришли войска Святого Павла Первозванного.

Стариков прикончили на месте, кто постарше был, тех в лагеря умиротворения отправили, а кто моложе восемнадцати оказался – тех в воспитательные колонии загребли. И воспитали там Михаила как истинного защитника веры, забывшего родителей своих, брата, Марьяну. Их заменила Богиня-мать. Дом заменила казарма инквизиции, а любимый самопал заменила святая винтовка, не знающая ни жалости, ни пощады в истреблении грешников.
Годы муштры и боевой подготовки вспоминались тяжело и не охотно. Месяца пролетали как дни, слившись от однообразия. Годы как недели. И вот теперь, сорока восьми лет отроду, получив звание капитана святых госпитальеров и став командиром спецподразделения Святых Мучеников, стоя навытяжку в строю, получал приказ. Бригадный госпитальер, шлепая стеком по голенищу кожаного сапога, вышагивал вдоль строя.
- В соседнем государстве, название которой вам звать не обязательно, вчера произошло святотатство. Убит Первосвященник Великий Брат Михаил, прибывший туда с добрососедской миссией, везде гремят взрывы и расстреливают наших единоверцев. Мы не можем позволить такого святотатства и допустить язву вражеской ереси вблизи от нашей родины! – вещал госпитальер, - поэтому в согласии с директивой 127089, подписанной лично Братом Андреем седьмым, наше соединение выдвигается на поддержку наших единоверцев, сегодня в двенадцать ночи. Приказываю сменить обмундирование, проверить вооружение и к десяти часам быть готовыми к смотру. Да пребудет с нами Богиня–мать! Вольно! Разойтись!
Госпитальеры организованно двинулись к казармам. К Михаилу боком подобрался капрал Антон и в полголоса произнес:
- Вчера произошел переворот, а обмундирование интенданту поступило месяц назад.
- Ну и что? – ответил Михаил, - у нас каждый год обмундирование меняют.
- А ты это новое обмундирование видел? Хромовые сапоги, кожаная портупея и кителя не из хэбэ, а из натурального швеста!
- Да иди ты! Такое только офицерам положено!
- А ты в нашем батальоне наберешь две тысячи офицеров?
- Антон, - проникновенно произнес Михаил, - ты случаем не в инквизиции служишь?
- Да пошел ты! – в сердцах произнес тот и отошел.
В этот момент Михаил переступил порог казармы и увидел, как какой-то рядовой наклеивает на стену плакат. На плакате был изображен мужественный солдат в серо-зеленой униформе, со святым треугольником на рукаве, одной рукой прикрывающий плачущего ребенка, а другой, зажимая в ней громадный меч, пронзает подлую гидру с человеческим лицом, одетую в желто-красную униформу. Надпись на плакате гласила: За нашу веру!
Проходя мимо, Антон многозначительно кивнул на плакат и улыбнулся. Михаил подошел поближе к плакату. Типографской краской не пахло, и значит, был напечатан давно. Видать в генштабе заранее знали своего врага, ведь такую идиотскую желто-красную униформу насилии только в одной стране. В Каприке. Но задавать на эту тему вопросы – себе дороже. Лагеря умиротворения не имели предела. И мало кто оттуда возвращался.
Отвесив пинка задремавшему адъютанту и разогнав по взводам сержантов, Михаил зашел в расположение роты. Суматоха царила страшная. Послушники тащили громадные тюки обмундирования, Сержанты разбрасывали эти пачки, выбирая понравившиеся комплекты, а рядовые примеряли, что попало в руки.
Интендант лично открыл оружейную комнату, предварительно проверив оттиск своей печатки на сургучной пломбе. Михаил точно знал, что Антон давно научился снимать заднюю панель оружейки, и обменивал патроны на самогон в ближайшей деревне. Самогон был отменный – не единожды он помогал скоротать время дежурства.
Глаза интенданта расширились, брови вознеслись вверх, но прежде чем он успел что-то произнести, трое дюжих бойцов оттеснили его в сторону и подхватили распечатанный ящик патронов.
Интендант попытался перегородить им дорогу, но перед ним, как из-под земли, возник сияющий Антон с любимой штурмовой винтовкой наперевес.
- Любимица! - воскликнул тот, - шестьсот выстрелов в минуту!..
- Да, да, - попытался оттолкнуть его интендант.
- Прицельная дальность полтора километра!..
- Мне нужно пройти, - интендант сунулся вправо.
- Тридцать пять патронов в обойме!..
- Да отойдете вы, в конце концов, или нет? - слева помешали стеллажи с оружием.
- Убойная сила на выходе пять тысяч килоджоулей!..
Интендант исхитрился поднырнуть под правой рукой Антона, чтобы тут же налететь на широкую грудь Михаила.
- Святая богиня-мать! - возопил интендант и наконец, вырвался из оружейной комнаты вслед за убегающим от него ящиком. Но было уже поздно. Солдаты вынимали из ящика последние обоймы патронов.
- Кто распечатал этот ящик?! - вскричал он.
- Я. - к нему повернулся сержант с самым честным лицом на свете.
- Нет! Он уже был распечатан!
- Да все в порядке. - Михаил хлопнул интенданта по плечу так, что у того подкосились ноги. Интендант с искренним возмущением повернулся назад и не успев возразить, ринулся перегораживать путь солдатам, выносящим из оружейки вооружение.
- Не брать!!! - его голос сорвался на хриплый шепот, от которого все остановились.
- Только под запись и подпись. Меня же под трибунал отправят...
- Вы слышали! - Зарычал гулким басом Михаил. Все назад! И ничего не брать без разрешения! Руки поотрубаю!!!
- Что бы я без вас делал! - глаза интенданта предательски заблестели.
- Порядок, прежде всего! Антон! Проследи! - рыкнул напоследок Михаил и отправился к себе.
Камергер уже приготовил полевую форму и оружие. Михаил отправил его в штаб за пакетом приказов, а сам, не торопясь, принялся переодеваться. Новенькие сапоги хрустели при каждом шаге, китель сидел как влитой, даже не треща, когда Михаил вдыхал полной грудью. Заскочил Антон и помог подтянуть кожаную портупею.
- Здорова мы провели его! - подмигнул правым глазом капрал.
- Может и здорова, но если нам патронов не хватит, - Михаил сделал многозначительную паузу и с силой вогнал в кобуру свой любимый пистолет. Антон только рукой махнул и скрылся за дверью.
Послышался рев мощных двигателей. Забежал камергер и сообщил, что приказы будут позже, а сейчас команда грузиться в прибывающие в расположение части грузовики. Суматоха превратилась в бедлам. Михаил, рассовав по карманам обоймы, вышел наводить порядок. Где громким рыком, где пинками, где личным участием, он помог госпитальерам освободить казарму.
Бригадный генерал ругался с кем-то по рации, отпуская такие эпитеты в отношении богини-матери, матери генштаба и матери непосредственно того с кем он говорил, что краснели бывалые вояки. Под конец, бросив микрофон, он подозвал к себе капитанов.
- У нас нет больше времени. Грузимся в машины в порядке готовности. Михаил, твои вояки уже готовы, поэтому вы выезжаете первыми.
- Но мы еще не получили сухпаек, - хотел возразить Михаил.
- Я знаю. Интендантские службы вылетают второй волной и будут на месте не позже завтрашнего дня. Сутки потерпите без жратвы. В крайнем случае, найдете, чем поживиться на месте. Ведь не в пустыню вылетаете. Все. В путь мои мученики!
Спорить было некогда, да и без толку. Госпитальеры загрузились в грузовики и отправились в путь. Капрал Игнев затеял по дороге партию в требс на патроны и быстро спускал свой боезапас. Сержант Вортрекс, ротный капеллан по совместительству, затянул заунывную мелодию на губной гармошке, пытаясь перекрыть рев мотора. Капрал Антон просто спал. Михаил позавидовал ледяному спокойствию своего старого боевого друга и отправился по проходу, проверяя своих бойцов.
- А почему наша часть называется "святые мученики"? - спросил кто-то из молодых.
- А ты что, не знаешь? - Антон открыл один глаз и провозгласил: - Мы же десантники святой кары!
- Ну и что? - непонимающе вздернул брови солдатик.
- Мы же прыгаем на врагов без парашютов.
- За дурака меня держишь?
- Искусство святого мученика состоит в том, чтобы смягчить силу удара при падении, приземлившись на голову врага!
- Брешешь!
- Покажи мне здесь хоть один парашют!
- А если внизу врага не будет?
- Это ты у нашего командира спроси. Он уже пять раз десантировался и до сих пор жив!
- На все воля богини-матери, - улыбнулся Михаил и двинулся дальше.
- Утром даже в столовую сходить не дали! - возмущался кто-то из вояк
- Это чтоб при десантировании не опозориться, - ответил капрал Игнев, сгребая выигранный банк.
- В смысле? – Не понял спрашивающий.
- А ты прикинь скорость, при которой ты будешь приземляться, и что при этом произойдет с завтраком. Хорошо если он через верх пойдет, а если днище вырвет?
Михаил добрался до кабины водителя. За рулем сидел лысый мужик лет пятидесяти, одетый в рясу инквизитора. Инквизитор поднял руку, приветствуя капитана, и на его руке звякнули браслеты, покрытые сложным узором из переплетающихся треугольников. Михаил буркнул что-то в ответ, секунду постоял и двинулся обратно. Сел рядом с Антоном и ткнул того локтем в бок.
- Не притворяйся что спишь. Я тебя десять лет знаю.
- Ну и что, - буркнул тот, - что, нельзя просто посидеть с закрытыми глазами?
- Не нравится мне все это.
- Богиня не выдаст – гавр не съест. Отстань! Мне сегодня выспаться не дали и я, в самом деле, спать хочу.
Помолчали. Хлопал плохо привязанный полог тента, мелькали ровные ряды стволов деревьев, изредка разбавленные домами просыпающихся ферм. Кое-где окна даже начали светиться. Замычали коровы, призывая на дойку хозяек. Михаил вспомнил, как в детстве выгонял стадо в поле. Ответственная это была работа. Проследить, чтоб ни одна телка не отбилась от стада, не нахлебались воды до одури из ручья, ни свалилась в овраг или канаву. Вовремя, до темноты вернуться в поселок. Нужно было найти пастбище с самой сочной травой. Михаил вспомнил аромат тех лугов, жаркий зной, освежающее дуновение ветерка. Так приятно было там прилечь, отдохнуть...
Михаил встрепенулся, поднимая голову. Что-то было не так. Потом он понял: машина стояла. Он пробрался в кабину и увидел, что они стоят на въезде на большой аэродром. Подбежал худой, горбоносый лейтенант в камуфляжной накидке, с большой сумкой на боку и вскочил на подножку.
- Поехали! Поехали! – закричал он, перекрывая шум двигателя, - пока прямо, дальше скажу.
Он выхватил из сумки бумажный пакет и кинул внутрь кабины.
- Это ваши приказы. Вскроете уже на борту. Эй!!! А ну с дороги! Я кому сказал! Богиня в душу! Объезжай этого идиота!
Грузовик вильнул, обходя топливозаправщик, намертво сцепившийся бамперами с тупорылым тягачом. Грузовик чудом не задев крыло разворачивающегося тяжелого транспортника Б2 , вернулся на прежний курс. Суматоха творилась такая же, как и в казарме, масштабом только больше. Тягачи вытаскивали самолеты на взлетные позиции, техники прогревали двигатели, сновали мелкие, как букашки, в сравнении с самолетами, грузовики.
- Все, приехали! Этот ваш, – лейтенант махнул в сторону темной громадины, закрывшей пол небо от взоров солдат.
- А парашюты будут? – Спросил молодой боец, перевалившись через борт.
- Парашютные комплексы закреплены за каждым креслом. Все, мне пора встречать следующих.
И он уехал на опустевшем грузовике. Бойцы потянулись внутрь стальной громадины. Изнутри самолет оказался не таким просторным, как показался снаружи. Наверное так показалось из-за того что основное пространство заполняли ШМП – штурмовые машины пехоты. Из люка высунулся водитель, весь перемазанный копотью, и отдал честь.
- Кавалерия приветствует доблестных защитников богини-матери!
- А вы что, тоже прыгать будете?
- Новейшая разработка, - сквозь черную копоть промелькнули белые зубы, - специальные парашюты для танков. Будем вас прикрывать.
- Ну, еще посмотрим, кто кого прикрывать будет.
- Всем по местам! – Из кабины выглянул пилот, - готовность десять минут и мы взлетаем. Следите за своими вещами. Если они начнут летать по салону – открою трюмовой шлюз и все скину! Понятно?
- Опять быстрей, опять галопом по каврону! – Проворчал Антон. – А когда парашюты одевать?
- В полете оденете. Кто-то хотел вообще без оных прыгать. – Под общий смех Михаил хлопнул друга по плечу.
- Да не убоимся врагов наших, да воздастся всем по делам нашим, да направит ваши руки Богиня-мать! Примите благословление от покровительницы всего сущего, – по салону прошел сержант Вортрекс, осеняя всех святым треугольником. Протопал тяжелым шагом инквизитор, держа под мышкой черный дипломат, и ни на кого не глядя, скрылся в кабине пилота.
Михаил вскрыл пакет. Внутри оказалось еще три конверта. Зеленый, красный и желтый. На зеленом был наклеен кусок лейкопластыря, на котором шариковой ручкой было выведено: вскрыть немедленно. Буквы скакали вкривь и вкось, видно писали второпях. Над ними пронеслись самолеты, сопровождаемые ревом двигателей.
- Штурмовики пошли, - с уважением произнес пилот, - сейчас так проутюжат вам плацдарм, что живого места не останется...
Михаил вскрыл зеленый конверт и попытался прочесть приказ, но начавшаяся вибрация смазала весь текст в расплывчатые кляксы. Со вздохом, засунув пакеты за отворот кителя, Михаил пристегнулся к креслу. Самолет натужно взревел, разогнался, пару раз скакнул и наконец, оторвался от земли.
В салоне самолета горели только лампы шрэдгера, освещающие по большей части только сами себя. Поэтому начавшаяся партия в требс умерла в зародыше. Антон сделал знак одному из солдат и тот, порывшись в вещмешке, достал объемистую флягу. С возгласами одобрения фляга пошла по кругу. Сначала один солдат, потом другой, затянули:
Эй, капрал, наливай и других не забывай!
До краев наплескай и до дна выпивай!
Завтра бой, завтра смерть и кому уцелеть?
Кого пуля найдет и к себе позовет?
Лей, капрал, не жалей, чарку полную налей!
Завтра всем нам судьба чашу полную дала
Кому орден, кому штык, кому крепкий костыль,
Кому слава, кому золотой, кому вечный покой!
Лей, капрал, лей...
Конца этой песни никто не знал, зато куплеты с каждым годом все прибавлялись и прибавлялись. То один боец куплет придумает, то другой строчку допишет.
Весточку ты домой не пиши,
Отца позабудь, и всех прокляни!
Бабу свою отправь на межи,
Винтовку свою полюби от души!
Роднее ее тебе не видать
Ни корочку хлеба, ни родину-мать!
Покрепче ее прижми ты к груди,
Сопли утри и нос подними!

- Не кажется ли вам, - проговорил неизвестно откуда взявшийся монах, в рясе инквизитора, - что данная песня не совсем отвечает духу нашей Богини-матери?
- Не вижу в этой песне ничего предосудительного, - возразил капитан, - ибо воздастся на небесах обетованных всем по делам нашим. Ибо воины наши, что дети неразумные, коих направлять нам следует на дела истинные. И грех на наши души, если отойдут они от дел праведных. И прольется геена огненная на наши головы, если...
- Нуда, - инквизитор поперхнулся, - вам бы, капитан, иную бы стезю выбрать – цены бы вам не было бы!
- Неисповедимы планы Богини-матери на судьбы наши, - смиренно потупил взгляд Михаил.
Минуты тикали за минутой, час за часом. Песня тоже нашла свое окончание, когда последний певун, наконец, охрип. В салоне сначала похолодало, потом по стенкам нарос толстый слой инея, изо рта пошел пар. От холода сон как рукой сняло, и все начали двигаться, пытаясь согреться. Выглянул командир самолета и сообщил что этот "драный ероплан" вообще-то грузовой и потому обогрев не предусмотрен.
- Терпите, братки, - сказал он, - уже скоро.
Это-то самое "скоро" наступило минут через сорок. Замигала красная лампа, заухала сирена, начался открываться трюмовой шлюз. Танкисты обрезали крепежные троса и укрылись в своих машинах. Специалист, отвечающий за выброску машин, лично зацепил фал, осмотрел парашютную систему и дал отмашку бойцам Михаила. Те толкнули машину, и она заскользила по рельсам к выходу. Еще мгновение и она исчезла за краем, фал натянулся и со звоном подлетел вверх. Не теряя ни секунды, фал вытравили назад и зацепили за следующую машину. Процесс повторился. После машин настало время для отряда Михаила. Выброска проходила споро и деловито. Каждый боец без напоминаний, проверив парашют впереди стоящего товарища и дождавшись своей очереди, прыгал вниз.
Михаил прыгнул первым и успел заметить, как одна из штурмовых машин, камнем приземлилась среди зеленых кварталов какого-то города. Две остальные машины двигались следом за первой со скоростью не намного меньшей. Парашюты над ними трепыхались как фиговые листочки. У самой земли сработали реактивные тормозные заряды, пытающиеся смягчить силу удара о землю. Михаил содрогнулся всем телом, не понимая как, после такого удара мог выжить кто-нибудь из экипажа. Третьей машине повезло приземлиться на крышу деревянного строения. Проломив шифер, стропила и балки перекрытия она провалилась куда-то вниз, подняв гигантские клубы пыли.
Засмотревшись вниз, Михаил прозевал момент раскрытия собственного парашюта. Подбородок резко врезался в грудь так, что клацнули зубы. Его резко повело в сторону, одновременно разворачивая по часовой стрелке. Мгновенно соорентировавшись, он уцепился в стропы и сумел остановить вращение, чреватое чересчур быстрым приземлением.
Оглядевшись по сторонам, Михаил увидел, что его отряд десантируется в каком-то пригороде. В отдалении поднимаются черные столбы дыма и красные отсветы пожаров, а на их территории тишина и спокойствие. Людей, правда не видать, но и войск противника тоже нет. Очевидно, что штурмовики проутюжили совершенно другой район. Он натянул две другие стропы парашюта, тем самым направив снижение на ближайшую улицу. Согнул ноги в коленях, пытаясь смягчить удар о землю, но тот отозвался даже в печенке.
- Старею... - пробормотал Михаил, поднимаясь с земли и взяв наизготовку свою винтовку. Затем штыком винтовки быстро обрезал стропы парашюта, пока его не подхватили воздушные потоки. Ветра вроде не было, но вот был бы смешон командир, если бы его поволок парашют вдоль по улице! Начали подтягиваться остальные бойцы, подошел Антон.
- Мать вашу! – заорал какой-то боец, пытаясь скорректировать свой полет, но все равно зацепился краем парашюта за карниз пятиэтажки. Выкрикивая что-то нецензурное, но столь-же многоэтажное, как и дом, который его поймал, солдат дергался и извивался, пытаясь достать до окна.
- Уймись! – заорал Антон, - а то не дай богиня, сверзишься от туда! Щас мы тебя снимем. Кирилл, Семен, займитесь этим обалдуем.
Оба солдата рысью побежали к парадной двери дома и тут началось. Они десантировались на вершине пологого холма, и поэтому Михаилу было хорошо видать. Впереди, в кварталах десяти от них, прямо на пути их "драного ероплана", вдруг взвился столб белого света. Пилот заложил вираж, пытаясь обойти этот столб, но не сумел. Белое пламя распороло правое крыло самолета. На миг он застыл, и казалось, что это мгновение будет продолжаться вечно. Но спустя какие-то доли секунды полыхнуло ослепительным огненным заревом, да так, что в глазах заплясали цветные круги. Михаил прикрыл глаза сгибом правого локтя, но было поздно. Чертыхаясь, он поднял голову, пытаясь разглядеть, что же там все-таки происходит. Земля содрогнулась под его ногами, бросая его на колени. Уши заложило так, что через секунду он еще и оглох. Бешеная воздушная волна, сгребая на пути мусор, машины и людей, подняла капитана на ноги. Затем приподняла его еще выше и швырнула об стену дома. Потом поволокла его вдоль по улице. Сохраняя ледяное спокойствие, пролетая мимо фонарного столба, Михаил умудрился ухватиться за него правой рукой. Левой он захлестнул вокруг столба ремень своей винтовки, и защелкнуть карабин у себя на портупее.
Что-то тяжелое, возможно их штурмовая машина, ударила о фонарный столб, согнула его, прижала к земле. Михаил заскользил по гладкой трубе столба, сжимая зубы изо всех сил, как будто это могло помочь. В правый бок саданул булыжник, вырванный бешеным ветром из мостовой. От боли руки разжались, и Михаила развернуло лицом вверх. На конце фонарного столба фигурной ковкой ветвились держатели фонарей. О них и зацепилась винтовка, на ремне которой болтался Михаил. Ремень врезался в грудь, выдавливая остатки воздуха и заодно спасая жизнь своему хозяину.
Небо стало черным от поднятой пыли и мусора. Летели кирпичи, вырванные из стен зданий. Летели куски стекол, красиво переливающиеся и смертоносные. Летели деревья и кусты, пролетела собака, беззвучно разевая пасть. Сквозь цветные пятна он увидел пролетающую над головой крышу соседней пятиэтажки. Бедолага солдатик так и болтался у нее на хвосте. Возле головы просвистела упущенная кем-то винтовка. По улице, набирая скорость, покатился серый ком, со всего маху врезался в Михаила и раскинулся руками, ногами и окровавленной головой. Михаил вцепился обеими руками в ремень товарища и удержал его от смертельной гонки с ветром.
Ураган прекратился также внезапно, как и начался. Начался дождь из того, что еще недавно валялось на земле. Шлепки, удары и грохот начали раздаваться со всех сторон. С грохотом прокатился камень по водосточной трубе. Михаил, превозмогая боль и головокружение, подхватил валяющегося без сознания солдата и ринулся к ближайшему подъезду. Но закрепленный за столб ремень не дал далеко убежать. От рывка капитан повалился на землю. Проклиная все на свете, он отцепил карабин и снова поднялся на ноги. Раздался жуткий гул, треск и здание перед ним начало оседать, поднимая черные клубы пыли. Кто-то где-то что-то неразборчиво закричал. Крик превратился в вой и резко оборвался. Михаил взвалил на плечи солдата и рысью двинулся в другую сторону, кашляя и чихая, прорываясь сквозь клубы пыли.
В спину, а вернее в солдата, лежащего на спине Михаила, что-то ударило, и солдат застонал, не приходя в себя. Капитан вырвался на почти что чистый воздух и перевел дух. От того места, где произошла вспышка, двигалась стена непроглядного, серого тумана. Этот туман жутко не понравился капитану, но понимая, что от него не убежать, он снял со спины солдата, оттер с его лица кровь и понял, что это Антон. Капитан достал приказ из-за пазухи, прочитал его. Горько усмехнулся, выбросил его, предварительно скомкав его, и передернул затвор винтовки, досылая патрон. И решил, что больше он спешить не будет. Надоело ему спешить. Сейчас он сядет и посмотрит, что дальше будет.

Здесь и сейчас

- Так ты и не знаешь, что тут произошло?
- Да почем мне знать? Я простой вояка и в научные дела не суюсь.
- А откуда ангелы эти?
- Из тумана повылазили. Как туманом нас накрыло, так и поперли эти твари. Вот мы страху натерпелись, пока не привыкли к ним. Патронов кучу извели.
- А сейчас что, перестали бояться?
- Ну как сказать, представь себе лохматую тушу высотой в два этажа, ревущую и несущуюся прямо на тебя. Вот ты что стал бы делать?
- Стрелять.
- Молодец! Выпустил десяток обойм, а она не останавливается?
- Бежать?
- А уже поздно, убежать не успеешь. Что теперь делать будешь?
- Не знаю. Надо подумать...
- И ты труп.
- А вы знаете, как такого монстра убить? Ну, там, в глаз пальнуть, или в нос засадить?
- В ноги стрелять надо. Он тогда на брюхо падает.
- И вы тогда подходите и в упор его расстреливаете?
- Нет, убегаем.
Семен ухмыльнулся, перекинул мешок на левое плечо и прибавил шагу, догоняя Михаила. Шли они уже часа два, делая непонятные зигзаги в пути, иногда обходя целый квартал по периметру почти целиком. Зато и не встречали никаких монстров. Может в этом и был смысл запутанного маршрута.
Несмотря на габариты и возраст, шаг у Михаила был по-молоду упругим и неутомимым. Отмахав пять километров, он не запыхался, и даже не вспотел. Семен позавидовал напарнику, когда по его собственной спине побежали капельки пота. Михаил ни разу не оглянулся по сторонам, но при этом казалось, что от его внимания ничего не избежало.
- И много тут таких монстров?
- Подобных нет. Да тут весь город эти монстры как бы поделили на территории. И других монстров на свою территорию не пускают – бьются смертным боем. Надо просто знать, кто, где засел и как их обойти. В одном квартале ревуны засели, в другом выселки, а в третьем – собаки.
- Тут собаки остались?
- Это мы их так обозвали. На самом деле у них восемь лап, длина по холке два метра и зубы сантиметров по тридцать. Нападают стаей, поодиночке они не опасны.
- А что за белые ленты? Наподобие серпантина с потолка свисают?
- Не знаю, не видел таких существ. Обычно квартиры пустуют, иногда мелкие твари гнезда вьют в них, но обычно они пустуют.
- Почему тут остались, не ушли?
- Пытались уйти, но туман не пускает.
- Как так? Туман же не стена, как может не пускать?
- В том тумане видимость не больше двух метров. Если идешь вдоль стены квартала, то противоположной стороны улицы не видно. А кроме того монстров там побольше, чем здесь. И в довершении к этому люди там с ума сходят, дикие становятся, как звери на других кидаться начинают.
- Вот чертовщина!
- Это точно. Ведь тут не только мои бойцы оказались, тысячи мирных граждан тут было. В подвалах и бомбоубежищах прятались. А когда потом выходить начали, то сотнями погибали. Процентов семьдесят от населения в том тумане и пропало. Выходили из него десятки, но единицы из них в своем уме. А некоторые меняться начали.
- Это как? В вампиров начали превращаться?
- Если бы. Клыки начинают расти, лишние суставы на руках и ногах, лица шишками, гнойниками покрываются. Начинают передвигаться на четырех конечностях. Жуть полная. Тем более что разума они не теряют, вполне логично соображают. Что с такими мутантами делать – ума не приложу. Остальные, кто типа нормальные, проголосовали и решили не пускать таких мутантов в нашу колонию.
Дома, мимо которых они проходили, не отличались большим разнообразием. В основном это были пятиэтажки старой застройки. Пустые окна провожали их темными провалами глаз. Заброшенные садики у входных подъездов начали покрываться желтизной осени. Ничто не нарушало тишину, даже ветер стих. Только мерные шаги Семена. И только тут он заметил, что шаги Михаила практически бесшумны.
- И большая у вас колония?
- Да нет, человек сто, не больше. Иногда новые к нам присоединяются, но с каждым днем все меньше и меньше. Больше наоборот, пропадают в поисках продовольствия и медикаментов. Ищем также оружие и одежду, осень на носу, а там и зима.
- Обороняться тяжело?
- Не очень. Мы обосновались на территории реального училища, оно представляет собой квадратное здание с внутренним двориком, высотой в два этажа. В подвале имеется электрогенератор, а в дворике забита скважина. Вода на вкус не очень, но пить можно. Две стены у него смежные с соседними зданиями и потому глухие, ворота мы забаррикадировали и укрепили входные двери. Почти все окна выходят в дворик. Так что обороняться можно.
- Вы уверены, что это училище, а не тюрьма?
- Уверены. К нам прибился бывший профессор этого училища. Он там преподавал естествознание. Умный мужик. Когда придешь обязательно с ним поговори, может, придумает, как тебе память восстановить.
- У него нет идей о том что здесь произошло? Все-таки профессор же?
- Несет там какую-то чушь. Про реальность, толи покрыв, толи порыв реальности.
- Прорыв реальности?
- А ты может тоже профессор какой-нибудь?
- Не знаю, может быть. У тебя самого идеи то есть?
- Я думаю, что здесь испытали новое оружие. Может наши специально напали, чтоб на других испытать ее. А может ваши, видя, что бой проигран, решили на последок жахнуть.
- Но это не объясняет появление монстров.
- Да шут его знает. Я не ученый. Может, радиация от взрыва пошла, вот и мутирование пошло? Слушай, а стрелять то ты умеешь?
- Нет, всю жизнь экспедитором проработал, по командировкам мотался...
- Держи! – Михаил выхватил пистолет, не тот которым он расстреливал ангела, а поменьше, из заплечной кобуры и швырнул его Семену. Семен, даже не сообразив, ловко поймал его на лету и передернул затвор.
- Разбери!
- Да я не знаю как, - начал Семен и замолчал. Его руки как будто жили своей жизнью, не подчиняясь хозяину. Что-то передвинули, что-то дернули и вот на ладонях хозяина вместо пистолета лежит кучка металлических запчастей.
-Теперь собери!
Семен попытался повторить то, что только что делали его руки, но запчасти не желали вставать на свои места. В результате они посыпались на землю.
- Для несведущего в этих делах, у тебя неплохо получается, - сказал Михаил, подбирая запчасти и собирая их обратно в оружие.
- Но собрать у меня, же не получилось!
- Ты просто забыл, как это делается, а руки твои еще помнят. Еще вспомнишь, но сомневаюсь, что такие навыки необходимы экспедитору...
- За эти две недели никаких происшествий не было? – Семен решил сменить тему, - Никто не пытался вашу крепость на приступ взять?
- Почему никто? Буквально пару дней назад просыпаюсь, а наш любимый дворик понравился каким-то летающим тварям. Расселись по всем углам и галдят, спать не дают. Мы, конечно, недолго думали, быстро отвоевали свою территорию назад. Теперь все время поглядываем вверх.
- Что, потери были?
- Ну, это как посмотреть. Вообще-то были. Правда подстрелил того бедолагу кто-то из своих. Видать стрелял в монстра, а попал в человека. Но никто не сознался, хотя я сказал, что никого наказывать не собираюсь. Жаль, конечно, что пристрелили единственного доктора, но в бою всякое бывает.
Михаил вдруг остановился, огляделся по сторонам, прислушался. Семен не стал ему мешать и воспользовался передышкой, чтоб перевести дух. Они остановились на небольшой площади, посередине которой возвышалась статуя. Статуя изображала мужичка в пальто, почти до пят, в кепке и с протянутой рукой в непонятную сторону. Статуя возвышалась на постаменте, к которому вела лесенка из десятка ступенек. И на этих ступеньках возвышалась бронированная танкетка, задранная под странным углом. Передние катки практически заехали на пальто неизвестного героя. Хотя мужичок был выполнен из камня, танкетка была металлической. Семен не успел удивиться странности композиции, как Михаил двинулся дальше.
- Правда баба там одна, Жижка Янчева, утверждает, что это не промах был. Что это ее бывший полюбовник последнего ухажера специально застрелил. Есть у нас парнишка один, он последний раз на три дня из нашего убежища уходил в поисках лекарства для этой Жижки. Представляешь – три дня в одиночку среди всяких тварей, и вернулся с нужным лекарством без единой царапины! А тот доктор как раз в это время Жижку лечил. Не знаю, какое лекарство и куда он ей пихал, но крику было много. Парнишку еле успокоили, сутки ему объясняли, что женщин у нас мало, и что они сами выбирают с кем им жить. Что старые порядки в нынешних условиях силы не имеют. И прав у парнишки на Жижку нет. Сейчас вроде все успокоилось, но от Жижки теперь все мужики шарахаются, близко не подходят.
- Неужели так тяжко с бабами?
- И не говори. На десятерых мужиков одна баба приходится.
- И доказательств его вины нет?
- Точно. Да и терять такого пацана не охота. Он хоть и молод, но троих горожан стоит.
Михаил снова замер, да так что Семен врезался носом в его заплечный мешок.
- Что случилось?

- Ш-ш-ш... - прошептал Михаил и протянул руку назад, как будто собираясь заткнуть Семену рот. Затем он приник ухом к земле, замер на секунду.
- Бегом! – скомандовал он, вскочив на ноги и бросившись в сторону противоположную той, в которую они до этого шли.
- А что... - успел произнести Семен, когда Михаил был уже в десяти метрах от него. Проклиная солдатскую выправку попутчика, он бросился его догонять. Оглянувшись назад, он никого не увидел, но решил, что не стоит, не доверять более опытному товарищу.
Пробежав метров сто, он услышал отдаленный лай, визг, рев. Целая какофония диких и жутких звуков. Позади них начала подыматься шевелящаяся волна, состоящая из сотен диких существ. Мелькали волосатые головы и когтистые лапы, летели брызги слюн и клочья шерсти, сверкали окровавленные клыки и белки бешеных глаз. Семен ощутил прилив второго дыхания и сократил вдвое отставание от товарища. Тот в это время свернул за поворот направо, а через мгновение выскочил назад, чуть не сбив Семена с ног. С той стороны неслась еще одна волна монстров. В результате разрыв между убегающими и преследователями сократился вдвое.
- Может, в доме скроемся?
- Это же собаки! Они любую дверь за пятнадцать секунд прогрызают. И прятаться бесполезно, от тебя потом несет за версту. За мной!
Они выбежали на давешнюю площадь, на которой стоял памятник. Михаил бросился прямо к памятнику, вытаскивая на бегу из заплечного мешка какую-то железяку. Вскочил на танкетку, приложил к ее люку свою железяку и распахнул люк. Семен понял, что танкетка не имеет никакого отношения к памятнику. Михаил тем временем выволок из танкетки мертвое тело и сбросил вниз.
- Давай внутрь! Быстрей!
Семен спускался внутрь их убежища, когда первые собаки-мутанты уже пробегали мимо них. Внутри свободного места было ровно на двух человек, причем второе место было занято. Семен не успел даже сообразить, когда сверху на него свалилось грузное тело Михаила. Пришлось очень быстро разместиться среди торчащих со всех сторон железок, при этом пострадали торчащие во все стороны части его тела. Перед самыми глазами оказалось лицо мертвого танкиста. От него страшно смердило, но самое удивительное, что на теле не было никаких повреждений, только засохшие струйки крови из ушей и носа.
- Они от чего погибли? – спросил Семен, пытаясь хоть немного отодвинуться от трупа. Он почувствовал дурноту.
- Неудачное приземление, - ответил Михаил, завинчивая за собой люк.
- Не повезло, - не съеденный завтрак попытался выскочить наружу и во рту возник неприятный привкус.
- Еще неизвестно кому больше повезло – им или нам, - ответил Михаил, удобно устраиваясь в кресле командира, - извини, но выкинуть второе тело мы не успевали, терпи.
- И долго терпеть?
Снаружи бесновались твари, кидаясь на все, что оказывалось на пути. Пытались грызть даже броню их убежища и, обломав клыки, бросались друг на друга. Шум достиг таких пределов, что разговаривать стало практически не возможно. Михаил что-то прокричал.
- Что-что? Я не слышу.
Михаил похлопал по карманам и указал на труп. Семен рот разинул от удивления и замотал головой, отказываясь. Михаил достал обойму из кармана, показал Семену, и опять указал на труп. Преодолевая отвращение, Семен обшмонал мертвеца и достал две обоймы, грязный носовой платок и распечатанную упаковку галет. Протянул все найденное богатство напарнику, но тот ничего брать не стал. Оглядевшись по сторонам, он снял со стены пистолет-пулемет и протянул Семену. Наконец поняв, что от него хотят, он зарядил оружие и запихал его в мешок.
Сколько они там просидели, с уверенностью они не могли сказать. Но, по мнению Семена чересчур много. Хотя на самом деле прошло минут двадцать, не больше, когда какофония уже начала стихать. В это время раздался треск, похожий на звук разрываемой материи, но гораздо более громкий, и в окружающих звуках, поднявшихся к новым высотам, стали преобладать визги и стоны. Но это продолжалось недолго, звуки стали резко удаляться, стихать в дали. Затем кто-то постучал в броню танкетки.
- Выходите, эти твари убежали, - произнес кто-то снаружи.
Михаил приготовил свой пятидесятый калибр, прильнул к смотровым окошкам. Сначала к одному, потом к другому. Хмыкнул, приоткрыл крышку люка, огляделся через щель по сторонам. Резко распахнул крышку и взял кого-то на прицел, высунувшись по пояс наружу.
- Держи руки так, чтоб я их видел! – выкрикнул он.
- Спокойствие, я не собираюсь ничего плохого делать, - ответил человек снаружи.
- А ты только попробуй, - угрожающе проговорил Михаил, выбираясь наружу.
Семен, чертыхаясь, полез следом. Проклятый мешок цеплялся за все, за что можно было зацепиться. Наконец, вырвавшись на чистый воздух, он увидел молодого мужчину, одетого в светло-бежевый плащ свободного покроя, светло-коричневые брюки, подпоясанные широким белым поясом, невысокие кожаные сапожки и светло-краповый берет. Он стоял, немного наклонившись в их сторону, и упирался в землю тростью, явно ручной работы. На руках поблескивали многочисленные кольца, из-под плаща выглядывала золотая цепочка. Высокие скулы, тонкий рот, горбоносый нос и темные, посверкивающие глаза, создавали запоминающееся выражение лица. Лицо это сохраняло выражение вежливой заинтересованности, словно он был на каком-то светском рауте, а не на середине разграбленного города, заполненного взбесившимися монстрами.
- Разрешите представиться, доктор ганозус Эр Эм Берлизоус фон Рамштелдаун, к вашим услугам, - он ловким движение, словно фехтовальщик, снял с головы берет и помахал им перед Михаилом.
- А я Михаил, а тот хлюпик – Семен, - ответил капитан, не опуская пистолета, и кивнул в сторону, - это вы сделали? Семен огляделся, и увидел, что по сторонам валяются обгорелые тушки собак. Тут же сквозь приторный запах гниения пробился запах горелой шерсти и мяса. И его, наконец, стошнило.
- Можете называть меня просто: фон Рамштелдаун, а что касается всего остального, - он склонил голову набок, - то моей заслуги в том нет, я подошел уже к развязке этих событий. Вот решил присоединиться к благородной компании, дабы в единстве, как говориться, сила.
- Так вы врач? – спросил Михаил, опуская пистолет, но, не убирая его в кобуру.
- У меня имеется некоторый опыт в данной области, но почему вы собственно так решили?
- Вы же сами только что сказали!
- Ничего подобного, я сказал, что я доктор ганозус...
- Вот видите!
- Извините меня, пожалуйста, я ввел вас в заблуждение, я доктор... наук.
- Каких, если не секрет?
- Научных, но кое-что смыслю в медицине. У вас что-то болит?
- У меня? Нет, ничего не болит, а вот у наших друзей, есть переломы, заражения какими-то болезнями и целая эпидемия поноса.
- Будет лучше, если этих ваших друзей я сам осмотрю, да и оставаться здесь долго, мне кажется небезопасно.
- Да, точно. Пойдем дальше вместе. Лучше идите вперед, я пригляжу, чтобы на нас никто сзади не напал, - Михаил махнул рукой вдоль по улице.
- Как вам будет угодно, - доктор пошел первым, небрежно опираясь на трость.
- У вас нет багажа с собой?
- Я, как говорится, все свое ношу с собой. Так знаете ли, удобнее. Всегда можно быстро поменять обстановку.
- И часто вы меняете... обстановку?
- Не очень, но дела научные могут завести и не в такие места.
- Вы знаете, что здесь произошло?
- Я собственно для этого и пришел в этот район, в смысле, чтобы узнать.
- Один? И без оружия? И как вам удалось выжить? – поразился Семен.
- Почему без оружия? Оружие у меня имеется, я его только не выставляю напоказ, так видите ли, удобнее. А спутники мои побоялись сюда заходить, я как бы разведку провожу.
- Так вы снаружи пришли? Через туман?! – Михаил встал, как вкопанный.
- Ну да, вот второй день тут осматриваюсь. Тут столько познавательного...
- А назад пробовал выйти?
- Нет еще, мы с компаньонами решили, что я выйду на пятый день.
- Понятно. Ладно, идем дальше.
- А если человек потерял память, - медленно произнес Семен, - вы можете ее восстановить?
- Существует несколько методик восстановления памяти. Они разнятся в зависимости от вида амнезии.
- А?
- В зависимости от чего была потеря памяти: вследствие физической или психологической травмы, либо из-за медикаментозного или хирургического вмешательства либо гипнотического наложения искусственной памяти. Как вы потеряли память, мой дорогой сэр Семен?
- Если бы я только помнил! И не надо меня называть сэром.
- С какого времени вы заметили, что у вас пропала память?
- Да вот, буквально сегодня утром!
- На вашей голове я не заметил, каких либо повреждений, поэтому физическое вмешательство отбросим. Искусственное стирание памяти в данных условиях я тоже ставлю под сомнение. Остается психологическая травма. От нее я могу попытаться помочь избавиться, но для этого нужна тихое и безопасное место.
- Когда мы доберемся до училища, там вы поможете мне?
- Я попытаюсь, но кое-что можно сделать и сейчас. Память может проснуться при взгляде на знакомых людей, вещи. Посмотрите, что у вас находится в карманах, какая одежда на вас одета.
- Странно, карманы абсолютно пустые! - Семен осмотрел себя.
- Это действительно странно, у любого человека всегда что-нибудь лежит в карманах. Связки ключей, портмоне или хотя бы мелочь, носовые платки или часы.
- Часы у меня есть, только они у меня не идут.
- Они вам, о чем нибудь напоминают?
- Абсолютно ни о чем!
- Ну, ничего, может, потом вспомните, кстати, у вас в левом ухе серьга.
- Я никогда ничего такого не носил! - Семен хлопнул себя по уху, сдирая сережку. Серьга представляла собой замысловатое изделие в виде шарика. На боку была кнопочка, при нажатии на которую ничего не происходило. Семен размахнулся, собираясь ее выкинуть, но доктор его остановил.
- Оставьте, это ваши ледяные осколки памяти, их нужно только растопить.
Семен ничего не понял, но запихал серьгу в карман. Михаил все это время оглядывался по сторонам, стал беспокойным и не застегивал кобуру своего пистолета. Проходя вблизи очередного здания, он не спускал с него глаз.
- Нам что-то угрожает? – спросил Семен.
- У меня нехорошее предчувствие.
В это время они проходили мимо высоченного здания, высотой в целых десять этажей. Его высокие стрельчатые окна и парапет покрывали каменные горгульи, кирпичная кладка создавала сложный рельефный узор, некогда блестящие трубы водостока покрылись ржавчиной и свежей порослью травы.
- О! – воскликнул доктор, - это бывший императорский музеюм. Некогда крупнейшая кунсткамера в мире, построенная в одна тысяча восемьдесят пятом году. Спустя сто тридцать лет, при перевороте и приходе к власти Ирмиса Политовски, впоследствии прозванного просто и скромно ОТЦОМ, переделан в военные казармы. Но говорят, что в подвалах осталось много интересного.
-Вы нам экскурсию проводите? В подвалы мы все равно не полезем.
Вдруг сверху посыпались камни. Подняв головы, они увидели, как пошевелилась одна из горгулий.
- Вроде раньше этих горгулий было меньше... - медленно проговорил фон Рамштельдаун.
- Это вовсе не горгульи. Сматываемся от сюда быстрее!
- Вот бы этого монстра, да препарировать. Для науки...
- Док, если не замолчите, то эти монстры препарируют вас.
- Это ночные монстры, днем они спят, они не видят и не слышат нас...
Тут одна из горгулий подняла голову, зевнула, распахнув зубастый клюв, и огляделась по сторонам.
- Вы видели это! У них клюв с зубами! Это новый вид! Уцелла дентата!
Михаил схватил доктора и потащил за собой. Вскоре они скрылись за поворотом и не увидели, как горгулья совсем по человечески пожала плечами и задремала, скрыв свой клюв под кожистым крылом. В животе Михаила громко заурчало, и он похлопал по нему рукой.
- Однако пора нам пообедать.
-Что-то не хочется, - ответил Семен, которого по-прежнему преследовали отвратительные запахи. Разумом он понимал, что те запахи давно выветрились, но ничего не мог с собой поделать: его каждый раз начинало выворачивать, при мысли о еде.
- Обед, это самый важный прием пищи, - наставительно сказал доктор, - у меня как раз припасен замечательный сливовый пирог!
Михаил с удивлением посмотрел на попутчика. Доктор ганозус Эр Эм Берлизоус фон Рамштелдаун не выглядел человеком, в кармане которого заныкан сливовый пирог.
- Расположимся вон в том кафе, - кивнул он в сторону.
Там действительно, когда то было кафе. Но в куче мусора выглядывали ножки стульев и столов. Быстро соорудили стол, подставили под сломанную ножку кирпич. Нашли три стула в практически идеальном состоянии. Михаил начал было выкладывать на стол консервные банки, но доктор сразу воспротивился.
- Разрешите сегодня мне вас угостить! – И откинув полу плаща, из холщовой сумки на поясе начал доставать. Сначала появился обещанный сливовый пирог, затем возник глиняный горшочек, потом сковорода, накрытая крышкой, и наконец, появилась пузатая бутылка с сургучной печатью на горлышке.
- Настоящее торрайское, семьдесят пятый год! – объявил доктор, ставя бутылку на стол.
- Она еще теплая! – воскликнул Семен, потрогав сковороду.
- Я буквально перед нашей встречей все готовил, все свежее, угощайтесь! Только столовый прибор у меня один, - он выложил на стол все из той-же холщевой сумки фарфоровую тарелку, удивительно тончайшей работы, серебряные вилку, ложку и нож. Затем появился хрустальный бокал.
- Ну, это не проблема, - ответил Михаил, доставая из голенища бутца ложку и свинчивая крышку на фляжке, - мы с Семеном поедим одной ложкой, прямо из горшка, нам не привыкать. Только у нас обычай, чтоб первым отведал тот, кто угощает.
- Да мне и не хочется, есть, - снова отказался Семен.
- Странные у вас обычаи, - сказал доктор, наливая вино, - ну как говориться, нур фазон деркан терпа, в общем, за знакомство!
Доктор выпил вино и начал накладывать себе в тарелку кашу из горшка. Потянуло аппетитным ароматом. Затем он открыл сковороду и у Семена побежали слюни во рту только от одного запаха.
- Угорь, запеченный в горчичном соусе, моего личного приготовления. Угощайтесь, уверяю вас, такого вы еще не пробовали.
- Вы всегда так много готовите?
- Я обычно готовлю утром на весь день, так видите ли удобнее. Потом можно не отвлекаться на готовку.
- Угря сами отловили?
- Ну что вы, я просто нашел магазин, где продавали всякую морскую и речную живность. Нам надо будет туда обязательно наведаться. Вы когда нибудь пробовали устриц?
- Я такую гадость не ем, - Михаил сплюнул на землю, - значит помародерствовали малость?
- Я не грабитель, я на прилавке у кассы оставил полную стоимость всех продуктов, кои взял!
- Михаил, кончай придираться, ты лучше угря попробуй, он прям тает во рту!
Михаил повернул голову и увидел, что по лицу Семена стекают капли жира, а сам он жует и просто сияет от удовольствия. Затем он посмотрел на доктора. Тот аккуратно ножом отрезал от кусочков угря маленькие ломтики и вилкой клал их себе в рот, тщательно пережевывая и смакуя каждый кусочек. Михаил вздохнул и потянулся ложкой в сковороду. Когда с третьей попытки кусок угря выскользнул из ложки, так и не дойдя до рта, Михаил взялся за дело руками. Угорь действительно оказался чрезвычайно вкусным.
- Да вы просто кудесник, мэтр!
- Я люблю экспериментировать с новыми ингредиентами, иногда, разумеется, получается нечто несъедобное, но изредка получаются просто шедевры. Но если бы вы попробовали стряпню моей бабушки, то эта пища вам показалась бы грубой и безвкусной. Но чем богаты, тем и рады. Вот попробуйте этой ячневой каши, да не торопитесь вы так, уверяю вас, пищу нужно тщательно пережевывать, получая от нее удовольствие.
- В армии у нас не было времени смаковать.
- Выпейте этого вина, уверяю вас, оно бесподобно!
- Что-то слабовато.
- Зато, какой чудесный букет! Вы еще не попробовали мой сливовый пирог, угощайтесь, прошу вас.
Семен почувствовал приятную тяжесть в желудке и легкое головокружение в голове. Истома растеклась по всему телу. События, произошедшие за день, стали казаться незначительными, какими-то далекими. Вдруг Михаил вскочил, поводя пистолетом из стороны в сторону, и наставил его на фон Рамштелдауна.
- Что, споить нас вздумал?! Не выйдет! Где твой сообщник?!!
Доктор с нескрываемым изумлением воззрился на капитана, его брови поползли вверх.
- Какой сообщник? Ты о чем? – Не меньше удивился Семен.
- Ты его спроси, - кивнул Михаил на доктора, - я же прекрасно слышал, как стаю собак подняли и погнали в нашу сторону! Я ни с чем не спутаю звук взрывающейся термитной шашки. Собак специально направили на нас! И при этом по двум дорогам сразу, а значит, у него был сообщник. И избавился он от собак удивительно легко, когда понял, что им нас не достать!
- Уверяю вас, я вовсе не причем! Зачем мне это?
- Не знаю! А что у него за имячко?! Фон Рамштелдаун? Аристократ? В этой стране уже семьдесят лет нет дворян! Кто ты такой?!!
- Очень вас прошу, успокойтесь и уберите оружие.
- Сам успокойся! Я само спокойствие и так! Отвечай на мои вопросы или сделаю в твоем черепе дырку!
Михаил подскочил к доктору вплотную и, схватив его за ворот куртки, прижал ствол пистолета ко лбу так, что на его коже отпечаталась кольцеобразная отметина. Доктор вдруг крутанулся и Михаил, крепко державший его за куртку, полетел головой вперед и, запнувшись о ногу доктора, впечатался в каменную мостовую. Полетел столик, сверкнув всеми тремя ножками, полетели тарелки. Док, не прекращая движения, махнул своей тростью, и из этой трости выскользнуло тонкое стальное лезвие. Его движение закончилось у горла незадачливого детектива. Это произошло так быстро, что Семен не успел даже моргнуть.
- Если бы мне понадобилось избавить этот мир от вас, то мне не нужно было бы растягивать это событие. Я бы это сделал бы быстро и безболезненно. Что же касается всего остального, то я действительно аристократ, но не этой страны. Я являюсь полномочным представителем суверенного государства Аплазия, и послан сюда, выяснить, что же здесь произошло. Я чрезвычайный посол. Верительные грамоты показать?
- То вы доктор, то ученый, то посол, а потом кем будете? – просипел снизу Михаил.
- Если вы не будете думать головой, то мне придется сделать вам трепанацию черепа без анестезии. Здесь произошла катастрофа искусственного происхождения, кого, по-вашему, надо было сюда посылать? Такого солдафона, как вы? И стал бы я переводить на вас бутылку лучшего вина? Достал бы самогону, всыпал бы туда снотворного, а дальше что кому нравится, придумывайте сами.
Михаил буркнул что-то неразборчивое. Семен не знал что делать – стальное лезвие было так близко к горлу товарища, что любое неверное движение могло привести к фатальным последствиям.
- Ну, обещаете, что больше не будете размахивать оружием?
Михаил снова буркнул, чувствуя кадыком холодную сталь и боясь не то что кивнуть, но и нормально дышать. Фон Рамштелдаун убрал свое оружие в ножны, служившие ему в качестве трости, и протянул руку Михаилу, предлагая помощь. Тот поднялся сам, не приняв помощи, убрал пистолет в кобуру и молча, двинулся вперед. Семен подхватил кусок пирога с тарелки, которая чудом не разбилась и не перевернулась, упав на землю, и побежал за капитаном следом.
- Извинений я так понимаю, можно не ждать, - громко сказал фон Рамштелдаун. Потом пожал плечами и двинулся следом, помахивая тростью.


Дальше двигались без лишних разговоров с сохранением паритетного мира. Михаил углубился в свои мысли, и был мрачнее грозовой тучи. Семен попробовал задать пару вопросов, но быстро понял, что лучше помолчать. Док единственный сохранял бодрость духа, и казалось, вовсе забыл недавнее событие. Относительно быстро, избежав каких бы то ни было происшествий, к семи часам вечера они достигли места своего назначения. Встречали их, как заблудших детей, пропавших неделю назад. Радостно хлопали по плечам и обнимали, целовали и чуть ли не на руках носили, хотя двоих из них они видели первый раз в жизни.
- Хорош! – возмущался Михаил, хотя было видно, что ему это нравится, - лучше продукты на ледник унесите, сделайте хоть что-то полезное. Где кстати Антон?
- Да он за Питером пошел, - ответила из толпы какая-то девица.
- Он мне срочно нужен, позовите его.
- Так он же наружу вышел...
- Не понял. Зачем наружу? На ночь глядя?
- Так я же говорю, за Питером приглядеть.
- Какого рожна Питера наружу понесло?
Тут появилась женщина, не уступающая габаритами Михаилу. Одетая в простое полотняное платье, подпоясанная кожаным фартуком, с поварешкой в правой руке, и упираясь руками в свои крутые бока скомандовала:
- А ну разойдись! Пропустите наших гостей, вы их раздавите своей неуемной радостью. Всем в столовую ужинать, дела на потом. Я кому сказала? Кто опоздает, не получит пайку.
- Слышали, что Маруся сказала? Всем в столовую! – Михаил поддержал женщину, - только ты, Франтишка, задержись, мне надо задать пару вопросов.
Затем, не обращая внимания на гневный взгляд Маруси, ухватил Смена за рукав и зашептал ему в самое ухо:
- А ты с этого доктора глаз не спускай, докладывай мне все, что он делать будет. Даже если в туалет пойдет, ни на шаг не отпускай. Чую сердцем, не все он нам рассказывает, нутром чувствую.
Затем дождавшись, пока все не уйдут, подозвал к себе Франтишку.
- Ну, рассказывай.
- А что рассказывать то? Чуть что так Франтишка рассказывай! А я что, ящик новостей? Я ничего, я...
- Ты же главная сплетница у нас. Говори быстро как Питера наружу выпустили, почему не удержали?
- А як его удержишь то? Он пальнул бы, если бы не выпустили. Он как бешеный, да еще с винтовкой. Вы его глаза видали?
- Чего ради? Что с ним случилось? Ты толком рассказать можешь?
- Рассказать то могу, но я-то не причем. Я, что ли виновата? Я вообще всегда, везде...- затем взглянув на выражение лица капитана, затараторила, - ну услыхала я шум, как будто мебель ломали, удары там и треск. А потом дверь в комнате Жижки вылетела из петель, а на двери Питер, как на санях, выехал. Следом эти братья выскочили.
- Братья Орловы?
- Они самые! Оба почти голые, один в трусах, второй портки рукой придерживает. А в комнате значит, Жижка кричит, будто ее там убивают.
- А ты значит там просто мимо проходила?
- Ну я...
- И Питеру перед этим ничего не говорила?
- Михаил Петрович, отец родной, да я ж, я же не виноватая я! Ну сказала я пацанчику про бабу евонную, да чтоб ему глаза то открыть. Чтоб правду он знал. Ну откуда мне знать то...
- Чтоб вас всех баб, черти побрали! Чтоб вы лопнули с языками своими! Чтоб вы глухими стали, слепыми и немыми! Как бы без вас хорошо жилось бы!
- Михаил Петрович, родненький, это ж не я, это Жижка с братьями виноваты, я же не причем...
- Не прекратишь жаловаться, отправлю Питера искать. Пшла в столовую, чтоб мои глаза тебя не видели!
В столовой с новенькими перезнакомились все, но Семен практически никого не запомнил. Слишком много было новых имен. На столы поставили угощение: консервированные бобы, консервированные ананасы, консервированные селедка и помидоры.
- Теперь я понимаю от чего у них проблемы со здоровьем, - пробормотал фон Рамштелдаун, вяло ковыряясь вилкой в тарелке.
- Возблагодарим господа нашего за хлеб насущный! – встал один из присутствующих, одетый в рясу священника.
- Прекрати, падре - мы есть хотим, а не молиться! – возмутился один из близнецов. Кажется Василий Орлов. А может Владимир.
- Вот! – провозгласил священник, - вот из-за таких помыслов и ввергнуты мы в тартар! Забыли мы господа нашего и за то наказаны! Забыли там помолиться, рукой махнули здесь...
- Надоели нам твои молитвы, - поддержал брата второй мужик, - мы каждый день молились и все равно здесь оказались.
- Еретики вы! Не богу молились, а идолу в женской юбке! Отвратитесь от лжеучения, прокляните идола своего и примет Единый вас, защитит от бесов тартара! – лохматые патлы волос всклокочились на голове падре.
- Что за Единый? Новое божество? – в полголоса спросил фон Рамштелдаун, разглядывая фасолину на кончике вилки. Однако святой отец его услышал.
- Это Единый всепрощающий бог! Он – это небо у нас над головами, он – это земля у нас под ногами, он – это вода, что мы пьем! Истинно, говорю вам, кто уверует в него, будет прощен и покинет это место!
- А что это собственно за место? Ад? Чистилище?
- Это обиталище нечестивых душ, сосланных за грехи свои, дабы пройти очищение! Услышьте меня!!!
- Да мы и так тебя, падре, слышим! Уже уши от твоих криков болят!
- Это потому что в тебе бес сидит и болью наказывает, что ты слова истины слушаешь! Отрекись от беса своего! Иначе навечно пропадет душа твоя!
- А ты сам то, падре, за какие грехи сюда попал? Или по доброй воле пришел?
- Кто сам без греха, тот пусть первым в меня камнем кинет! Искупление мое в том и состоит, чтоб ваши заблудшие души с ложного пути отвратить и к Единому вернуть! Только так я свои грехи искуплю. Услышьте меня...
- Хватит! – хлопнула ладонью по столу Маруся, - за столом не едят! Я хотела сказать, что не разговаривают! Не заткнешься, святой отец, останешься без ужина.
Священник тут же схватился за ложку, что-то бормоча себе под нос и осеняя все вокруг непонятными знаками. Кто-то из едоков хохотнул под грозным взглядом Маруси. На столы начали подавать мясо. Полные тарелки жареных окороков, копченых ребрышек и тушеных стейков. Девушка, разносившая угощения, прикоснулась бедром к Семену. Прикосновение длилось на секунду дольше чем, если бы оно было случайным. Она наклонилась к самому уху Семена и нежно произнесла:
- Меня зовут Ханни. Ханни – это мед. И я тоже сладкая как мед.
Семен покраснел, не зная как реагировать. Ханни так наклонилась, что ее упругие груди так и пытались выпрыгнуть из-под тонкой майки. Округлые бедра ее наводили на определенные мысли, забыв обо всем на свете.
- Я не советую, есть это мясо, - добавила она, прикоснувшись кончиками пальцев к плечу Семена и подмигнув, и пошла дальше по проходу, покачивая бедрами.
- Что это за мясо? – спросил Семен, повернувшись к соседу, смачно вгрызающемуся в копченое ребрышко.
- Собачатина, - Потом взглянул на лицо собеседника и добавил,- вы знаете, как надоедают за две недели эти консервы? От них тошнить начинает. Через две недели не только собачатину готов съесть!
Двери в столовую резко распахнулись, и в их проеме возник Михаил. Вид его был страшен. Тигриным прыжком он подскочил к братьям Орловым, схватил одного за волосы и швырнул на пол. Второй вскочил, пытаясь защититься, но через мгновение получил удар в колено, в пах и, когда согнулся от боли, коленом по лицу. Он свалился на пол в позе эмбриона, а Михаил начал методично обрабатывать первого, вымещая на нем всю злость, накопленную за день. Все вскочили, кто-то кинулся оттаскивать командира.
- Стой! – кричали ему, - ты же их убьешь!
- Из всех моих парней, почему именно им была дарована жизнь?! Сколько хороших друзей погибло за эти две недели, а у этих паскуд ни единой царапины?!!
- Это Единый даровал им шанс на искупление!
- Заткнись падре!!!
- Капитан, за что вы нас бьете? Мы не нарушили ни единого правила, что вы сами установили!
- Да?! А общечеловеческие правила для вас не имеют никакого значения?! В каземате паскуд сгною!
- Где? Это же училище, здесь нет камер.
- У местного декана были своеобразные взгляды на обучение молодежи, так что я вас удивлю!
- Мы требуем суда! Вы, капитан, не имеете права единолично нас судить! Это не армия!
- Вы лучше подумайте, - Михаил тяжело дышал, успокаиваясь, - о суде Питера. Я думаю, что он уже вас осудил, вынес приговор и скоро приведет его в исполнение.

День второй

Просыпался Семен тяжко. Накануне вечером к нему пришла Ханни, девушка с соблазнительными формами и с бутылкой самогону. С девушкой было все в порядке, во всех ее впадинках и изгибах, в туго обтянутых тканью бедрах, в просвечивающей сквозь блузку груди, но Семен еще некоторое время сопротивлялся.
- У меня уже есть жена, двое детишек...
- У всех нас были родные и близкие, - отвечала она, покручивая пуговицу на его рубашке, - всем нам тяжело пережить их потерю. В одиночестве ты сойдешь с ума. Я просто помогу тебе пережить это.
- Так ты доктор?
- Мне тоже страшно и одиноко, - говорила она, запуская пальцы в его волосы, - ты так же поможешь мне, как я тебе.
- Это неправильно, так нельзя, - их лица были близко, слишком близко друг от друга.
- И кто знает, кто доживет до завтрашнего дня? Не лучше ли забыть обо всем и получить капельку тепла и ласки в этом жестоком мире?
После двух стаканов самогона плотина была прорвана. Одежда куда-то пропала, руки сами скользили по голой коже, поднимая возбуждение, запах тела будоражил голову. Их тела переплелись, наслаждение слилось с мукой. Они так потеряли голову, что даже не слышали, как мимо их комнаты прошел дневальный, предупреждая всех о наступлении ночи и о выключения света.
- Ты меня любишь?
- Я жить без тебя не могу.
Затем они опять исступленно любили друг друга, в кромешной тьме, боясь отпустить один другого и остаться в одиночестве.
- Ты будешь со мной?
- Всегда...
Но утром голова дико болела. Девушка уже куда-то пропала, сквозь не плотно закрытую дверь пробивались лучи солнца. И хоть они, пробившись сквозь туман, не были яркими, заставили Семена зажмуриться. Он начал торопливо натягивать штаны, когда зашла незнакомая девушка.
- Ну что, проснулся, засоня? Пить хочешь? – она протянула банку с какой-то мутной жидкостью.
Жидкость оказалась помидорным рассолом. Семен с благодарностью припал к спасительной жидкости.
- А где Ханни?
- Кто?
- Девушка, которая вчера накрывала столы в столовой?
- У нас нет девушек с такими именами. А как она выглядела?
- Ну, высокая такая, со светлыми волосами, ну такая... - Семен помахал руками в районе своей груди.
- Ааа... - девушка захихикала, - так это была Жижка Янчева. Она с тобой ночевала?
- Кто? Ты только никому не говори, пожалуйста.
- Не беспокойся, мы с Жижкой лучшие подруги. И я не из болтливых. Любая тайна умрет вместе со мной, но по секрету могу кое-что рассказать.
- Франтишка, милая, ты же не из болтливых?
- Но ведь я знаю твой секрет, взамен я расскажу тебе мой, ведь ты его никому не расскажешь. Я по секрету только тебе расскажу. И больше никому.
- Нет, Франтишка, если ты кому нибудь рассказываешь секрет, то он перестает быть секретом. Пожалуйста, о нас с Жижкой, никому не говори. Хорошо?
- Буду нема как рыба, ведь ты меня знаешь, - девушка сложила руки на груди, показывая всем своим видом непреклонную честность.
Комната, в которой он проснулся, при свете дня оказалась учительской комнатой, переоборудованной под спальню. Стеллажи с книгами, заполненные журналами и книгами, перегораживали комнату, разбивая ее на несколько маленьких помещений. В каждом из них лежали матрасы с грязным постельным бельем. Семен почесал в затылке и вышел из комнаты. Не сделав и пары шагов, он столкнулся с мужичком в черном, потертом костюме и с мелкими чертами лица, отдаленно напоминавшими хорька.
- Наш герой проснулся! – воскликнул тот.
- В смысле?
- Не скромничай, не скромничай! Всю ночь утюжил нашу Жижку! Молодец!
- Какого? – Семен, разинул рот, - у вас что, все обо всем знают?
- Чего удивляешься? Сами всем не давали спать своими криками, - хорек усмехнулся и заохал, совершая в такт движения бедрами, - А! А! А!
- Если не заткнешься, все зубы вышибу!
- Ты чего? За Жижку переживаешь? Она у нас всех любит, не одному мужику в помощи не отказала.
Мужичок гаденько захихикал и быстро ретировался, увидев взбешенное лицо собеседника. Семен быстрым шагом выскочил в коридор, опоясывающий все здание училища. В нем клокотали два противоречивых желания: найти Жижку и никогда не видеть ее в этой жизни. От душивших его мыслей отвлекли крики, доносившиеся с внутреннего дворика. Там постепенно собиралась толпа, окружавшая фон Рамштелдауна и Михаила.
Доктор на это утро был одет в костюм серо-зеленого цвета. Его облик резко контрастировал на фоне остальных, одетых в мятые и ободранные одежды. Он опирался на свою неизменную трость так, как будто крики капитана могли его сдуть. Семен взял себе на заметку спросить у доктора, где он держал до этого свою сменную одежду.
- С меня хвати утреннего! – кричал Михаил, - хватит того, что ты влез в дела кухни! Марьяна до сих пор исходит кипятком и снимает с меня шкуру!
- Мой дорогой сэр Михаил, вы сами просили проследить за здоровьем ваших людей. Здоровье в первую очередь зависит от того, что люди едят. А вы питаетесь, извините за выражение, помоями! Вы превратили свое жилище в свалку мусора!
- Мы так питаемся уже две недели и до сих пор живы!
- Конечно, только поголовно поносите. Весь западный угол засрали! Туда невозможно зайти без содрогания! А вши? Таких гигантских экземпляров я отродясь не видел!
- А что мы можем сделать? Мы регулярно стираем одежду и белье.
- Чуть теплой водичкой? Раз в три дня? С тем же успехом можно вообще не стирать. Нужно применять только кипячение и каждый день. А перед этим всех загнать на уборку помещений и устроить после этого баню!
- У нас строжайшая экономия топлива! Где мы найдем столько энергии для разогрева воды?!
- Это уже не моя забота. Я говорю вам что необходимо, а вы должны думать, как это сделать.
- Здесь командир один, и этот командир – я! Я тут принимаю решения и я командую!
- Отлично, тогда я снимаю с себя полномочия вашего врача. Разбирайтесь с болезнями сами!
- Хорошо, хорошо, посмотрим, что можно сделать.
- Отлично. Мне нужна отдельная комната.
- Чем вас не устраивает комната прежнего доктора?
- Тем, что она слишком маленькая.
- Вы знаете, сколько здесь собралось народу? На каждую большую комнату положено десять проживающих и точка!
- В условиях столпотворения лечить людей невозможно. Мне нужна спокойная обстановка и изоляция больных людей от здоровых. В нынешних условиях любая простуда мгновенно перерастет в эпидемию.
- Ладно, будет вам отдельная комната.
- Замечательно. Добудьте мне такие лекарства: лимпицитин, финалтицитин, паратицитин. В общем, любые лекарства, названия которых заканчиваются на цитин. В вашей аптеке я нашел только бинты и зеленку, а мне нужны антибиотики. Нужны также обезболивающие и успокаивающие лекарства, снотворное.
- Мы три дня назад приносили целую коробку подобных лекарств. Их нужно просто найти.
- Я нашел только пустые упаковки от них. Не знаю, может ваш врач сам их глотал? И еще, мне нужно зеркало, диаметром в семьдесят пять сантиметров.
- Я понимаю, когда нужны лекарства, но кто нибудь мне может объяснить каким образом в лечении людей может помочь метровое зеркало?
- Не метровое. Мне нужно зеркало, имеющее в диаметре от шестидесяти восьми до восьмидесяти пяти сантиметров.
- Зачем?!
- Это вам не понять, важно только то, что оно необходимо.
- Не понять?! Мои недалекие люди должны рисковать жизнями для того, что им не понять?! А зачем вы утром, пока все спят, хотели подняться на нашу крышу?
- Мне нужно было осмотреть ее.
- Зачем?!
- Там могли прорасти ядовитые растения, своей пыльцой выделяющие токсины, вызывающие аллергические реакции.
- Да? А еще там могли свить гнездо кримпленги. После этих тварей от людей мы обычно одни только кости находим.
- Я об этом не подумал.
- Не подумал?! – Михаил в бешенстве только руками взмахнул.
- Удивительно, - произнесла позади Семена Франтишка и прикоснулась к его голой спине.
- Что? – Семен отодвинулся.
- Наш главнокомандующий учится вести себя с людьми нормально.
- По-твоему это, - Семен указал рукой на дворик, - нормальный разговор? Так должны разговаривать цивилизованные люди?
- Обычно Мишиного терпения хватает минут на пять, потом в качестве аргументов он начинает применять затрещины и пинки. А сейчас он спорит уже минут двадцать, кричит, размахивает руками, но, ни разу не прикоснулся к этому фон Рамште... как его там? - она провела по спине Семена кончиками пальцев, - у тебя такая сильная спина...
Семен махнул рубашкой, накидывая ее на плечи, и услышал, как что-то покатилось по полу. Он оглянулся и увидел как маленький, круглый и блестящий предмет исчезает в руке, выглядывающей из рукава рясы.
- Святой отец, благодарю, что вы спасли мою серьгу.
Священник с задумчивым видом разглядывал сережку. Вблизи, при свете дня он оказался моложе, чем выглядел вчера в столовой. Возраст выдавали в нем морщины, избороздившие его лоб и уголки глаз, и седина, пробивающаяся на его еще густой шевелюре. Он поднял глаза и в них мелькнул страх.
- Вы не отдадите? – Семен продолжал протягивать руку.
- А? Да, да, конечно, - он отдал серьгу, - а что это?
- Серьга. – Увидел недоумение у собеседника и добавил, - украшение. Оно досталось мне от моей бабушки в наследство.
- Ага, - глубокомысленно произнес священник, - а мы с вами раньше не встречались?
- Нет, едва ли, - Семен постарался увеличить разрыв между собой и Франтишкой, и попал в поле зрения Михаила.
- Вот! – взревел тот, - вы обещали помогать моим людям, а сами только и делаете, что только требуете! Вот ему вы обещали помочь вернуть память, а сами палец о палец не ударили! Займитесь делом!
Михаил круто развернулся и пошел, плечами расталкивая толпу. Фон Рамштелдаун достал из кармашка белый платочек, обтер лоб и подошел к Семену.
- Мой дорогой друг, не думайте, что я о вас забыл. Мы можем приступить прямо сейчас.
- Не стоит беспокоиться, это вовсе не к спеху. Можно отложить и на завтра.
- Ни в коем случае! Если мы не займемся этим немедленно, то наш командир порвет нас как гавр сардельку. Идемте со мной.
Доктор привел его в комнату, чистота которой разительно отличалась от остальных помещений. Мусор был выметен, мебель аккуратно расставлена, только окна по-прежнему были наглухо заколочены. Доктор покопался в своей холщевой сумке, которую как заметил Семен, никогда не снимал с пояса, и достал небольшую шкатулочку. С музыкальным звоном шкатулка распахнулась, и в ней оказались разноцветные шарики ярких цветов. Доктор внимательно рассмотрел их и выбрал один, ядовито красного цвета.
- Вам нужно принять эту таблетку, - он протянул шарик Семену, - и ложитесь на кушетку, в ногах, как говориться, запад умер.
- В каком смысле? – Семен взял шарик в рот, - вы, док, ведь не отравите меня этим?
- Я же вас не заставляю – можете выплюнуть таблетку и идти заниматься своими делами. Но тогда возвращение памяти останется под большим сомнением.
Семен покатал шарик во рту, раздумывая. Фон Рамштелдаун неожиданно щелкнул пальцами у самого лица Семена, и тот непроизвольно проглотил шарик.
- А теперь ложитесь. Аккуратно, - он помог Семену, почувствовавшему в ногах слабость, лечь, - не закрывайте глаза. Следите за моими часами и считайте до десяти.
- Док, как это у вас так ловко все получается? – еле ворочая языком, спросил Семен.
Фон Рамштелдаун достал из нагрудного кармана золотые часы на цепочке и начал их покачивать перед глазами Семена: вправо, влево, вправо.... Другой рукой он выхватил непонятно откуда взявшуюся палочку, тлеющую на конце, и воткнул ее возле головы Семена. Палочка издавала незнакомый, но не неприятный аромат. Семену показалось, что часы стали очень большими, или доктор их приблизил к самому его лицу? Доктор воткнул вторую палочку с другой стороны от головы Семена. Следить за часами стало чудовищно тяжело.
- Я буду говорить, но вы меня не слушайте, начинайте считать.
- Раз, - сказал Семен, - два... три...

За две недели до того

- Ты представляешь, что учудил наш мэр? Он издал указ о том, чтобы были убраны из нашего города все бродячие собаки. Это конечно благое дело, собак развелось тьма тьмущая, и уже случались случаи, когда собаки, собираясь в стаи, набрасывались на людей. Одного ребенка они загрызли даже на смерть. Но, представляешь, этот кретин написал, что собак нельзя убивать, их нужно сажать в питомник и воспитывать! Дескать, убийство не этично, что так нельзя поступать с живыми существами! Что перевоспитанных собак можно потом отдавать, желающим иметь собаку! Вот ты, например, хочешь иметь у себя собаку, попробовавшую вкус крови? И что потом дальше? Дать собакам права? Выдать паспорт? Может их судить, собрав суд присяжных, выносить приговор? Направлять на исправительные работы? Только представь себе стаю собак в арестантской одежде, с привязанными к хвосту метлами, подметающих улицы! А отработав положенный срок, их тогда надо будет выпускать на свободу, дабы не были попраны их права и свободы!
Я не слушал, что говорил Павел, мне было абсолютно наплевать на собак вообще и на мэра в частности. Я нежился в теплых лучах уходящего лета и разглядывал облака. Вот одно пробежало, похожее на замок. Нет, замок это банально. Вот у того, если добавить клочок посередине, то будет похоже на нашу старую учительницу Фриске. Я улыбнулся, вспомнив нашу мегеру из детства. А это пробежала по небу кабарга. Солнце припекало так, что покрытие крыши начало размягчаться, заполняя все вокруг запахом асфальта. От безделья и жары клонило в сон, на задворках сознания крутилась какая-то мысль, но никак не мог вспомнить, о чем она.
Запиликали "Сарико", я взглянул на часы и перевернулся на живот.
- Время! – сказал я и по-пластунски пополз к краю крыши. Павел последовал его примеру. Край кровли накрывал серый тент, оставляющий зазор сантиметров в двадцать пять от покрытия крыши. В этот зазор мы и заползли. Тент создавал непроглядную тень, скрывающую от посторонних глаз наши с Павлом силуэты и закрывающую от солнца оптику. Там уже были заранее заготовленные лежанки, создающие удобный упор для стрельбы. Я занял левую позицию и подтянул к себе снайперскую винтовку, которая лежала рядом. Передернул затвор, проверяя легкость хода, вставил в патронник патрон. В голове было абсолютно пусто, не пробегало ни единой мысли, казалось, что руки действуют сами по себе. Павел тем временем приник к окулярам бинокля.
- Готовься, - сказал он, - охрана уже выходит.
- Дистанция? – сами произнесли мои губы.
- Полторы тысячи.
- Ветер?
- Семьдесят влево, - ответил Павел, посмотрев вправо на ветровой маячок.
Я внес поправки в прицельной планке и приник к окуляру прицела. Противоположное здание было видно до мельчайших подробностей. Это был гигантский мавзолей из красного камня без единого окна. На его фоне фигурки людей выглядели игрушечными. К входной двери вели три ступеньки, рядом стоит бронеавтомобиль с открытой дверью, переминаются с ноги на ногу два телохранителя с пулеметами в руках. Взял на прицел сначала одного телохранителя, потом другого.
- Пух! Пух! – сказал я.
- Внимание! Открывается входная дверь, - Павел не отрывался от бинокля
Я перенес перекрестие прицела к входной двери и увидел темный силуэт выходящего человека.
- Отставить! Это не цель.
Я оторвался от прицела винтовки и вытер пот со лба. Да, сегодня действительно жаркая погода. Хотелось пить, но я боялся упустить момент. Чтобы пройти от входной двери здания до открытой двери бронеавтомобиля необходимо не более трех секунд, при этом вокруг еще мельтешат телохранители, так, что можно расчитовать секунды на полторы, не больше. Конечно, моя цель это человек в годах, он будет двигаться медленнее, чем обычный человек, но это только в том случае, если его никто не предупредил о готовящемся покушении. Минуты ожидания растянулись в вечность. Опять засвербила какая-то мысль в голове, но я быстро отогнал ее.
- Внимание! Цель выходит, стрельба по готовности!
Вышедшим оказался священнослужитель, одетый в зеленую рясу первосвященника великой Богини-матери, пересеченную от правого плеча до левого бедра золоченной гаверой, на голове у него была белая митра, покрытая золотым узором. Он был стар, лицо избороздили глубокие морщины, руки его с трудом держали посох, на который он опирался, и передвигался настолько медленно, что казалось, что следующий его шаг будет последним в этой жизни. Кому понадобилось его ликвидировать?!
- Стреляй! Чего ты ждешь?!
Священник остановился, глубоко вздохнул и окинул взглядом пространство перед мавзолеем. Он остановил свой взгляд на мне так, как будто мог разглядеть на таком расстоянии. У меня похолодело на сердце от необъяснимого страха. Но руки не дрогнули, ни на миллиметр, пальцы сами надавили на спусковой курок. От выстрела заложило уши, ствол резко ушел кверху, уводя прицел от цели. Я не глядя, дернул затвор, выбрасывая гильзу, вставил новый патрон.
- Подтверждение? – выкрикнул я, выискивая через прицел священника в сгрудившейся толпе у стен мавзолея.
- Цель поражена, ты попал прямо в грудь. Его буквально пополам разорвало, - Павла буквально распирало от адреналина.
- Уходим, - я пополз назад, бросив винтовку на месте, - ненавижу эти разрывные патроны. Грязная работа.
- Какая разница, главное, что работа выполнена, - возразил Павел.
- Они уродуют людей.
- А чем эта смерть лучше? – он кивнул на труп мужчины с аккуратной дырочкой напротив сердца , лежащего рядом, - ему по-моему уже все равно, как он умер, он после этого на том свете и не мучается ни о чем.
- К смерти надо относиться с уважением, ведь этот человек не виноват, что оказался не в том месте и не в то время, - сказал я, снимая перчатки и бросая на труп мужчины, - просто он был нужен нам в качестве козла отпущения.
В руки трупа Павел вложил пистолет, в наружный карман его пиджака – предсмертное письмо с воззванием уничтожать мракобесов из Фразии, и в завершение всей картины – прицепил двухцветную кокарду истовых сынов ОТЦА.
- Ладно, отходим, пока нас здесь не накрыли.
Весь план операции был заранее спланирован еще два года назад. Конечно, она планировалась не для ликвидации данного конкретного человека, просто в зависимости от условий задания выбирался нужный план из нескольких возможных вариантов. Мелкие детали можно было менять в процессе подготовки. Например, в первоначальном варианте было письмо от повстанческой организации истинных патриотов. Это было бы проще сделать, ведь даже сами патриоты не знали, что их организация финансируется агентами Фразии. Я тем временем еще раз проверил навесной замок, блокирующий железную дверь - единственный выход из здания на крышу. Теперь любой идиот мог быть уверен, что убийца не покидал крышу. Мы же направились к противоположной стороне кровли, где были приготовлены блоки и шнур, на подобие тех, что используют горные спасатели. Особенность их заключалась в том, что спустившись в низ их можно было легко сдернуть. Что мы и сделали.
Это гигантское десятиэтажное здание соединялось с другим, не на много меньшим зданием, внешним переходом на уровне восьмого этажа. Было бы подозрительно, если бы мы спустились прямо в толпу на улице, поэтому план отхода вел именно к этому переходу. Мы спустились, скинули блоки и маскирующие плащи в мусоросборник, оставшись в костюмах местной милиции. Павел начал собирать в карман шнур.
- Зачем? – спросил я.
- Никогда не знаешь, когда может пригодиться хорошая веревка.
- Брось, только время теряем.
- У нас есть еще время, пока они пересекут площадь, поднимутся на крышу, там еще железную дверь ломать...
- А вдруг у них найдется умник, который прикажет оцепить весь комплекс зданий, из которого был выстрел? Шевели колготками!
- Колготками? Вот доберемся до явочной квартиры, я тебе покажу колготки! – засмеялся Павел.
Мы быстрым шагом двинулись по переходу, и попали во второе здание. Весь этот комплекс представлял собой кучу административных контор. Сегодня было воскресение и поэтому они все пустовали. Еще здесь должны были быть охранники, но нам, одетым в костюмы милиции, можно было не бояться этих апостолов безопасности. Мы беспрепятственно спустились на четыре этажа, когда натолкнулись на группу вооруженных милиционеров.
- Сюда! – замахал руками Павел, - я их видел! Они побежали в ту сторону!
Милиционеры рысью бросились в сторону, которую указал Павел. Лица у них были красные, пот струился с них ручьями, глаза мрачно сверкали.
- А что ты будешь делать с деньгами, полученными за эту операцию? – спросил Павел, когда группа скрылась за поворотом.
- Плохая примета делить шкуру неубитого бардарубля, - мрачно ответил я.
- Да ладно тебе, у тебя же наверно уже куча денег накопилась!
- Только воспользоваться ими не могу – они копятся у меня на счету во Фразии.
- И что, даже центавра сюда не пересылают?
- Нельзя, могут рассекретить. Живу на одну зарплату экспедитора.
- И большая она?
- На жизнь хватает, а главное позволяет без подозрений перемещаться по всей стране.
- Мдя... и как долго ты уже в этой стране?
- Вот уже пятнадцать лет.
- А я деньги потрачу на свадьбу. Жениться собрался!
- При твоей профессии жениться? С катушек свалился?
- Так ты сам-то женат! Слышал у тебя уже двое детишек?
- Это для прикрытия. Одинокие люди привлекают к себе нездоровое внимание.
- И ни капельки не любишь свою жену? Детей?
- Как тебе сказать... уже пятнадцать лет прошло, наверное, все-таки какие-то чувства есть.
- Так бы прямо и сказал, что любишь! Чего хвостом крутить? Без любви, брат, в этой жизни никуда! Вот если бы увидел мою Кристинку, то сразу бы в не влюбился! Это не женщина - это кошка! А какова она...
- Эй, вы, двое! – остановил нас командирский голос, - что вы здесь делаете?
- Товарищ капитан, - разглядел я знаки различия на груди остановившего нас милиционера, - нас направили в западное крыло – там вроде услышали звук взрыва.
- Да? Я ничего не слышал. И вы что-то не слишком торопитесь выполнять приказ... вы, из какого отделения?
- Из семьдесят шестого.
- Кто у вас там начальник?
- Полковник Политровски.
- И как у вас там сейчас начальник поживает?
- Как всегда, товарищ капитан, с утра нас всех по заданиям разогнал, а сам все по девкам шастает! – Имя и привычки командира семьдесят шестого отделения мы узнали заранее, даже в глаза его не видев. Зато шанс случайно напороться на своих "сослуживцев" был минимален.
- Руки вверх! - капитан выхватил пистолет. - Политровски позавчера в больницу загремел с огнестрельным, а вы и не знаете? Кто вы такие?!
Я кинулся влево, выхватывая оружие и открывая огонь, Павел вправо. У нас было только штатное оружие милиционеров, чтобы не привлекать к себе внимание, а точность боя у него отвратительная, поэтому первые выстрелы попали капитану в левое плечо и бедро. Он вскрикнул и упал, стреляя, куда попало, и отполз за колоннаду.
- Кретины! – закричал он. - Сейчас здесь будут мои люди! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!
Пальнув еще пару раз, мы с Павлом бросились в боковой коридор.
- Переходим к плану "Б"?
- Надо было поменьше трепаться и бегом сматываться! Давай к пожарной лестнице!
Мы спустились еще на три этажа, когда сверху и снизу раздались крики, а потом и выстрелы. Мы вернулись внутрь здания. Теперь до уровня земли оставался один пролет.
- Нам бы на улицу вырваться, а там смешаемся с толпой! Может в окно, махнем?
- С пяти метров? А если ногу сломаешь? Я же тебя сам пристрелю, чтобы ты не попал в руки эсбэшников!
- Стой тут, какие полы? По-моему деревянные?
- И что?
- У меня сюрпризец есть, - Павел достал из кармана термитную мину и со всей силы воткнул ее в пол.
- Проклятье! Что ты делаешь?!
- Она детонирует только от детонатора. Без него ее можешь пинать, кидать, хоть пилить.
- Я не о том, у нас не должно было быть нестандартного вооружения!
- Зато теперь у нас будет выход из тупика.
Павел размотал проволоку, зацепленную за детонатор, скрылся за углом. Я от него не отставал. Рывок! Здание содрогнулось, вздыбились полы, посыпалась штукатурка. Мы выглянули за угол. В том месте, где стояла мина, теперь красовалась дыра с обугленными краями. Павел начал раскидывать по полу дымовые шашки.
- Ты что творишь?! – Заорал я.
- Прыгай вниз, их нужно задержать!
Я сиганул вниз, заметив, как первые клубы дыма заполняют коридор. Павел отстал ненадолго. Мы оказались внутри складского помещения, заполненного стеллажами с бумагами. Окон не было, дверь только одна. Дверь была заперта, но это не составляло проблему для Павла, с его десятилетним стажем медвежатника. Именно благодаря этому опыту он и попал к нам на службу. Ему предложили либо лагерь умиротворения, либо работа на благо Родины. Работа опасная, зато высокооплачиваемая, и полное отпущение грехов в отдаленном будущем. Как тут было не согласиться?
Раздался звук, похожий на треск разрываемой ткани, потом хлопок. Мы обернулись и увидели мужичка в сером пиджаке-тройке, с черным галстуком и черных лаковых туфлях. Еще мгновение назад его тут не было. Павел подскочил к нему, сбил с ног, приставил ствол пистолета к его лбу.
- Ты кто?

Мужичок пролепетал что-то невразумительное, попытался встать и грохнулся на пол. И в этот момент на его груди мелькнул кулон. Кулон был удивительный: шарик диаметром сантиметра в три, иссиня черный, с золотыми проблесками внутри. Проблески при этом двигались, закручиваясь в спираль, и завораживали взгляд. Павел сорвал его с шеи незнакомца. Тот попытался воспротивиться, но получив прикладом пистолета, затих.
- Ты посмотри, - он повернулся ко мне, - царский будет подарок для невесты! Пусть только попробует мне отказать!
- Его надо связать, - я пнул сапогом мужичка.
- Зачем? Можно просто горло перерезать.
- Ты чего такой кровожадный? У тебя же веревка есть?
- Возиться не охота, может пулю в сердце?
- Ага, а еще лучше выйдем и позовем сюда охрану.
- Ладно, связывай, - Павел засмеялся. - А я дверью займусь.
- Ты чего вечно смеешься? – Спросил я. – Ханкеля нанюхался?
Я опутывал незнакомца, Павел тем временем приоткрыл дверь.
- Проклятье! Тут толпа. Что делать будем?
- Не знаю, может обратно на второй этаж?
- А как этот сюда попал, - Павел кивнул назад и резко обернулся.
- Может здесь где-нибудь тайный ход? Говорят из мавзолея подземные ходы по всему городу идут.
- Эй, - Павел наступил мужичку на руку, - ты вообще разговаривать умеешь?
Мужичок только вращал глазами, хлопая ресницами, и скреб по полу ногтями.
- Где тут выход? – медленно, делая ударение на каждом слоге, спросил Павел, помахивая пистолетом перед его лицом.
Тот пискнул и указал на один из стеллажей. Павел возликовал и подскочил к стеллажу, пытаясь сдвинуть его с места. У меня возникло нехорошее предчувствие. Стеллаж не поддавался, и тогда Павел толкнул его плечом. В момент, когда посыпались бумаги, книги и папки, я сообразил, что стеллаж стоит у стены, смежной коридору, и там не могло быть тайного входа. Со смачным хрустом стеллаж упал и развалился, подняв смерч из листов бумаги. Мой напарник не успел еще толком ощупать стену в поисках прохода, как дверь распахнулась, и в комнату ворвались милиционеры. Я и охнуть не успел, когда посыпались удары прикладами автоматов, нас мгновенно сбили с ног, вывернули руки за спину и связали. Выпотрошили все наши карманы, оружия нам тоже не оставили. Да, сегодняшний день у меня начинался неудачно.
Нас выволокли в соседний кабинет, усадили на стулья. Напротив, за столом, сидел агент службы безопасности, одетый в кожаный плащ, на правой руке перчатка, покрытая металлическими пластинами и художественной напайкой в виде вывернутых букв С и Б. Очевидно, что при ударе такой перчаткой оставалась отметина, сразу говорившая, что удар получен от слуги закона. Серьезно и практично.
Зашел, хромая и придерживая левую руку, раненый капитан и кивнул, глядя на нас.
- Они самые, - сказал он. – Я могу идти?
Эсбэшник вяло махнул рукой, разрешая уйти, и принялся внимательно нас разглядывать. Перед ним лежали наши документы, оружие, взрывчатка.
- Нус, - произнес он, - и кто вы такие? По паспортам, вы – законопослушные граждане. Ян и Кристиф Полански. Вы не родственники Иосифа Полански? Нет? Только не говорите, что служите в семьдесят шестом отделении, терпеть не могу вранье.
- Мы – обычные грабители, решили поживиться в выходной день... - начал, было, Павел.
Эсбэшник сделал знак пальцем и стоявший рядом с нами милиционер ударил Павлу по солнечному сплетению.
- Я разве давал разрешение говорить?
- Но вы, же сами спросили, - опять открыл рот Павел и получил второй удар.
- Говори ты, - эсбэшник указал пальцем на меня.
- Нам сказали, что в министерстве финансов много денег, вот мы и переоделись под милиционеров и решили немного пограбить.
- Да? То есть вы такие тупые грабители, что залезли грабить министерство образования, перепутав его с министерством финансов, не подумав, что в министерствах деньги не держат, их хранят в банках, - эсбешник приподнял правую бровь в деланном изумлении. - И не имеете никакого отношения к убийству посла другой страны?
- Истинная, правда, - сказал Павел и от удара слетел со стула.
- Он всегда такой тупой?
Я промолчал.
- И где вы нашли милицейскую форму, оружие? В ближайшем универмаге такого не продают. Ну, говори!
- Если есть деньги, то на черном рынке можно и танк купить.
- Возможно. Но даже если поверить вам, то вы обвиняетесь в попытке ограбления нашего государства, в нападении и членовредительстве представителя закона, что грозит вам пожизненной каторгой. Но мне кажется, что тут кроется что-то еще.
Мы помолчали.
- Я советую рассказать честно и подробно мне, ведь когда сюда прибудет главный следователь Кандитски, то вам будет уже не до смеха. Он и не таких умников раскалывал, и стирал в порошок. Знаете его кличку? Нет? Кровавый змей, его так еще называют. Ну, как, расскажете что-нибудь другое?
Вошел милиционер и принес кулон, потерянный в пылу схватки.
- Ого, а это что такое? – С удивлением спросил эсбэшник. – Где такое чудо своровали?
- Это не наше, - ответил Павел, - это того мужичка, что в комнате с нами был.
Эсбешник посмотрел на своего помощника. Тот пожал плечами и развел руки.
- Кроме этих двоих клоунов там больше никого не было, - сказал он.
Я разинул рот от удивления, а эсбэшник вгляделся в глаза Павла и выругался.
- Долбанные нюхачи! Этого, - он указал рукой на Павла, - отвести в холодную, и до самого утра не выпускать, пока дурь из него не выйдет!
- Это мой талисман, достался от бабушки в наследство, - вдруг услышал я чей-то голос, - пожалуйста, отдайте его мне!
- Да? По-моему этот талисман не сильно тебе помог? – улыбнулся уголками губ эсбэшник. – Ты им сильно дорожишь?
- Это единственная память о моей бабушке, - теперь я понял, что это был мой голос.
- Все острить пытаетесь? Ну, ну, - эсбешник положил перед собой на стол кулон и со всей силы ударил по нему рукой, одетой в железную перчатку.
Полыхнуло ослепительным белым светом, сжигающим все на своем пути. Уши заложило, как при резком изменении давления, а потом рвануло. Ударной волной все раскидало по комнате, сметая людей, столы и стулья. С громким треском вылетели стекла из окон, полетели бумаги, сгорая на лету. С людей начала сползать плоть, обнажая кости. Никто не успел даже вскрикнуть.
Свет собрался в неистовый, все пожирающий столб пламени, уткнувшийся в потолок. Я посмотрел вверх и увидел громадный самолет, пролетающий над нами. Куда подевались все верхние этажи? Почему я до сих пор жив? Луч задел самолет и тот рухнул вниз, прямо на меня.
И наступила тьма.

Замок Парящей Бабочки

Анфилада высоких, просторных комнат, была разукрашена бесчисленными мраморными статуями, огромными золочеными фресками, исчезающими под потолком алебастровыми колоннами. Могучие охранники в белых балахонах, сложив руки на груди, бесстрастно взирали на известные только им точки пространства. Конвенция позволяла привезти любое число личной охраны, только не вооруженной. И стоя в каждом дверном проеме, уподобившись статуям, хоть и без оружия, они могли в любой момент придти в движение и голыми руками свернуть любому шею. Узкие, стрельчатые окна, забранные фигурными решетками, пропускали ослепительные лучи света восходящего солнца. Чередование света и тени резало глаза, и это раздражало преподобного Брата Аристарха двенадцатого. Сегодня его все раздражало. И то, что уже вторую неделю приходиться вставать в такую рань, и упорство премьера Каприки, и прибытие послов Красного архипелага, коих не касалась нынешняя ситуация, и появление Великого Брата Ивана. И хоть последний, ни разу не вставил, ни одной реплики в переговоры, его постоянное присутствие за спиной, нервировало Брата Аристарха. Еще его бесило то, что он был двенадцатым. Ну почему все его предки обязательно хотели быть Аристархами?!
- Ну, - произнес он, шлепая деревянными подошвами сандалий по мраморному полу, - есть новости от нашего человека?
- До сих пор нет, - ответил капстирцианец, исполняющий обязанности секретаря при Брате Аристархе. Он держал в руках толстую папку документов и неотступно держался справа и немного позади своего начальника.
- Может он переметнулся на сторону противника?
- Сомнительно, он под прикрытием уже пятнадцать лет, провел через границу три десятка беженцев, провернул четыре операции с грифом ААА.
- И все равно, такую возможность исключить нельзя. Мог же он за эти пятнадцать лет, хоть раз попасть в руки милиции или службы безопасности? А там его могли завербовать.
- Скорее всего, он уже погиб. Это облако, появившееся вокруг места инцидента, не выпустило из себя никого. Даже тех, кто пытался проникнуть в него извне.
- Да, - вздохнул Брат Аристарх, - и даже наших Святых Братьев Богини-матери! Скольких из них мы туда отправили?
- Четверых. Даже благословление Великого Брата Иннокентия им не помогло.
- Но, на нашего агента у меня было большие надежды. В свое время он находил выход в таких безвыходных и смертельно опасных ситуациях, что я диву давался. Многие, кто рядом с ним были, погибали, а он всегда выходил сухим из воды.
- Но не в этот раз?
- Поживем – увидим. Как продвигаются наши доблестные войска?
- Армия Север, укомплектованная в основном войсками Святого Павла Первозванного, дошла до Ашлепинского хребта и встретила там ожесточенное сопротивление корпуса горных егерей. Пытается взять под контроль Извемский перевал.
- Почему так долго?
- В горах много пещер, укромных мест, где легко делать засады. Иногда хватает одного камушка, чтобы вызвать горный обвал. Три – четыре егеря умудряются, остановить целую роту, а чтобы выкурить их из засады, требуется сутки.
- Понятно, понятно, - зло махнул рукой Брат Аристарх. – На юге дела идут лучше?
- В каком-то отношении да.
- В каком отношении?!
- Войска Святого Игоря Первозванного и Святого Олега Первозванного, укрепленные третьим бронетанковым корпусом, действительно за прошедшие сутки продвинули линию фронта на сто пятьдесят километров, теперь ждут, пока подвезут топливо.
- Они что, успели израсходовать все топливо?
- Их топливозаправщик детонировал.
- Сам по себе?!
- Виновного определили, но наказать не получилось - он первым погиб при взрыве.
- Ну а армия Центр, как там обстоят дела?
- Вошла в столицу и завязла в городских стычках. Бои идут с переменным успехом.
- Листовки с призывом сбросить тиранию ОТЦА и примкнуть к истинно верующим раскидали?
- Пять тысяч листовок сбросили с самолета.
- Результаты есть?
- Кричат, что теперь им туалетная бумага не нужна.
- Проклятые фанатики! Хватит с меня военных подробностей. Кто, кстати, прибыл в качестве посла Красного архипелага?
- Эльвар эп Абар бан Абассия.
- Сам верховный Антид Красного архипелага? Час от чесу не легче!


This post has been edited by tapam on 03-08-2010, 09:34

- Что это был за человек? Может, опишешь его? – спросил Михаил.
- А, вот в этом необходимости и нет – вы с этим человеком каждый день встречаетесь. Я его сначала не узнал, но когда мысленно поменял пиджак на рясу священника, то сразу понял кто это.
- Ерунда, - сказал Михаил, - чушь какая-то.
- Может, его самого спросим? – спросил доктор.
- Кого? – спросил профессор.
- Спросим о чем? – вопросил Михаил, - не вы ли во сне Семена то появлялись, то исчезали? Да он на меня, как на идиота посмотрит!
- А я бы все-таки попробовал с ним поговорить, - стал настаивать доктор.
- Да о чем же? С кем?! – Не выдержал профессор.
- У нас здесь всего один священнослужитель, - ответил Михаил, - и если вы хотите поговорить с ним, то, пожалуйста, действуйте, только задавайте ему свои вопросы сами!
Фон Рамштельдаун прошел к двери, подняв своим широким шагом ворох бумаг, и распахнул ее. За дверью оказалась Франтишка с тряпкой в одной руке и с ведром в другой. Она стояла, согнувшись в три погибели, при этом уровень ее глаз совпадал с уровнем замочной скважины на двери. Весь внешний вид, немного помятый и растрепанный, говорил о том, что девушка с самого раннего утра занята своей работой.
- А я что? Я ничего! Я тут того, это самое... Порядок навожу, вот! – сказала Франтишка и потрясла в качестве доказательства сухой тряпкой.
- Прекраснейшее из созданий Урралии! – Воскликнул фон Рамштелдаун зардевшейся от неожиданных слов девушке, - не будете ли вы так любезны, если это не сильно затруднит, оказать нам неоценимую услугу...
- Франтишка! – Рявкнул Михаил, - если через пять минут здесь не будет стоять святой отец, то я тебя выпорю!
- Ах, командир, вы только обещаете! - захлопала ресницами девушка и выставила аппетитную попку, погладив по ней правой рукой. Михаил побагровел от возмущения и шагнул в сторону двери, поднимая тяжелую ладонь в замахе, но девушка, рассмеявшись, убежала.

tapam, раскрой тайну - у них будет BDSM?

Что такое BDSM?

tapam, мог бы и в Яндексе-Гугле набрать...

Михаил у меня хоть и не религиозный фанатик, но с пятнадцати лет воспитывался в церковно-военной среде. Сомневаюсь, что он способен на сложные ролевые игры в сэксе.

QUOTE (tapam @ 25-11-2010, 10:22)

Михаил у меня хоть и не религиозный фанатик, но с пятнадцати лет воспитывался в церковно-военной среде. Сомневаюсь, что он способен на сложные ролевые игры в сэксе.

Боюсь, ты их недооцениваешь

QUOTE

подняв своим широким шагом ворох бумаг

Извините за непонятливость, а как это? Как можно шагом, пусть даже широким, что-то, или кого-то поднять?

QUOTE (Nata @ 25-11-2010, 23:29)

QUOTE подняв своим широким шагом ворох бумаг Извините за непонятливость, а как это? Как можно шагом, пусть даже широким, что-то, или кого-то поднять?

это ещё ничего, "широкий" вполне можно заменить на "стремительный", но дальше просто обыкновенная пошлость

Да, и ещё заголовок. Хотелось бы к нему добавить остальное, т.е. "пробы пера", а то как мы все знаем Книга, это совсем другое.

В разделе "Проба пера" Книгу размещать никто не будет, люди на нашем сайте вменяемые.
А насчет

QUOTE

"широкий" вполне можно заменить на "стремительный"

Не проходит. И стремительным шагом нельзя поднять даже одну бумажку, не только ворох. Вот попробуйте.
Ветер может бумажку поднять, а шаг- нет. Ногами можно поднять вороха бумаг( если идти по этим ворохам), руками тоже, можно уткнуться носом в ворох бумаг,
стремительным, или широким движением можно смахнуть со стола ворох бумаг и т.д. Стремительным, или широким шагом - никак.

ШАГ
1. Движение ногой при ходьбе, беге, а также расстояние от ноги до ноги при таком движении. Сделать ш. Отмерить шагами. Услышать чьи-н. шаги, (звуки, возникающие при ходьбе).и т.д.
Толковый словарь русского языка (Ожегов С., Шведова Н)

Я о чем так нудно и долго? О том, что употребляя самые простые слова, нужно точно знать их значение.
О содержании сего опуса молчу...