Close Topic Options

Возрождённый после стольких лет забвения псевдоним "Братья Грушевидные" опять начал своё победное шествие по литературным просторам. В лице второго участника - Добрый Толстяк. Любите и жалуйте

****************************************************

А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности? – подумал Серафим Вячеславович, водопроводчик, муж вышеупомянутой Веры Павловны. Семья, обычная, рядовая семья, живущая в те самые годы, когда гремели стройки, тарахтели трактора и комбайны, активнее жужжали пчёлы, когда происходило обновление жизненных устоев и, врывался ветер новых идей и глобальной индустриализации. Именно в те дни происходила эта драма идей на почве бытовой перестроечной программы, принятой сгоряча Серафимом Вячеславовичем.

Был вечер, обычный субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на диване в протёртой местами до дыр майке, тренировочных штанах неопределённого тёмного цвета, с пузырями на коленках и покуривал папироску, стряхивая пепел на грязный линолеум.
Его жена, Вера Павловна в этот момент быстро бегала по комнате, изображая пылесос. В очередной раз, окунув в ведро веник, она стала разбрызгивать воду по помещению, предваряя тем самым поднимание пыли в воздух. Пепел, сбрасываемый на пол Серафимом Вячеславовичем, видимо переполнил чашу терпения Веры Павловны и она начала потихонечку краснеть. Потом она сопела минут пять, злобно косясь на мужа, но тот делал вид, что ничего не происходит, и продолжал слушать радио. Телевизора в семье Пастрояревых не было. Вера Павловна перестала сопеть, внезапно замолчал радиоприёмник, и наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь плеском капель воды из плохо закрученного водопроводного крана в ванной. Серафим Вячеславович медленно обернулся и, увидев полные злобы глаза своей жены, ойкнул и выронил сигарету изо рта. Сигарета упала на плюшевый диван и немедленно принялась прожигать в нём дыру. Потом последовал крик Веры Павловны:
-Что ж ты делаешь, паразит ? - потом последовал смачный и мокрый удар веником по голове, который свалил Серафима Вячеславовича с дивана и поверг в лёгкий шок.

- Слышь, Верка, ты с ума сошла что ли ? – наконец смог выговорить он. Пока он приходил в себя окурок был уже обильно залит водой, а активизировавшаяся Вера Павловна сурово тёрла чёрное пятно, образовавшееся на диване. Не отрываясь от своего занятия, она сварливо спросила:
- Что ж ты наделал, паразит ?
Потом, посыпав порошка, из стоящей рядом баночки, принялась ещё усерднее тереть пятно, которое вроде бы даже начало бледнеть. Так и не поняв, что собственно произошло, Серафим Вячеславович огляделся. В голове шумело, как после удара веником и ещё очень сильно захотелось водки. Поняв намёк организма, он решил пойти с женой на примирение. Но как оправдываться он не знал, точнее он знал, как это делать, но тут он не имел даже малейшего понятия о том, что собственно произошло. Собрав всё своё мужество в кулак, он подошёл к жене и сказал:
- Вер, ну ты чего, Вер ?
Жена не обращала на него внимания, лишь тёрла пятно, уже в принципе и, не надеясь на восстановление прежнего цвета. Разговор не налаживался, денег было всего двадцать копеек, а выпить хотелось всё активнее. Раздался звонок в дверь.
- Кого там ещё принесло ? – спросила Вера Павловна таким голосом, что Серафим Вячеславович вздрогнул, начал медленно пятится и неловкими движениями рук нащупывать спасительную штору, за которой было так уютно и мирно, но застыл на месте, пригвожденный взглядом своей дражайшей супруги. В полнейшей тишине открылась дверь. Не скрипнула петля, не звякнул замок и слова, только готовящиеся сорваться с языка гостя, растаяли в воздухе. «Сейчас опять что-то будет» - подумал Серафим Вячеславович и закрыл глаза.

Ему снился Лаокоон, опутанный водопроводными трубами. Потом ему снился его товарищ по работе, тоже водопроводчик Саша, который размахивал какой-то газетёнкой и, потом прочитав оттуда с выражением:

«Он падал, пламенем объятый,
На руки мхом поросших скал,
И дождь из перьев осыпал,
Траву, деревья, склон покатый.
Стремился к солнцу - и достиг,
Но счастьем рухнул опалённый,
Познав полёта сладкий миг...»

Начал вульгарно материть современную литературу, особенно упирая на то, что по легенде Икар утонул в море оттого, что расплавился воск, скреплявший перья. А потом Серафиму Вячеславовичу стало совсем плохо, и он открыл глаза. Очень хотелось водки. И тут он увидел две пары глаз, изумлённо и даже с какой-то опаской, уставившиеся на него. Опять вздрогнув, он поспешил поприветствовать гостя, в коем узнал горячо любимого шурина. Обстановка как-то сама собой разрядилась и снова пробилась настойчивая мысль о водке. Подмигнув шурину, он сделал характерный жест. Шурин широко улыбнулся.
- Ну, как тут у вас ? Давайте, рассказывайте. – сказал он. – Давненько я у вас не был. Как сама ? – подмигнул он сестре.
- Да сам видишь, всё по старому – ответила Вера Павловна.
– Ну, ты проходи, давай, раздевайся.
Серафим Вячеславович повесил плащ шурина на вешалку, крепко пожал ему руку и настойчиво взглянул в глаза. Тот опять улыбнулся и попытался проследовать на кухню с пакетом, которого Серафим Вячеславович сразу не заметил, но который мелодично позвякивал.
- Опять ?! – злобно осведомилась Вера Павловна. Она, конечно же, тоже услышала этот звон и теперь гневно смотрела на мужа.
- Ну, Вер, ну ты чего ? – начал как всегда он – Это ж шурин любимый ! Ты что ? Давай, накрывай на стол, да и с нами садись, не каждый день к тебе брат приходит !
Вера Павловна вздохнула и пошла на кухню. Там она принялась греметь посудой и что-то бормотать себе под нос.
- А мы пока тяпнем за встречу – шепнул Серафиму Вячеславовичу шурин и хлопнул его по спине.
- А то ! Конечно, тяпнем, сейчас вот только огурчиков принесу, а ты тут пока в кресле посиди. С диваном видишь, какая история.
Войдя на кухню, он робко застыл в дверном проёме и просительно сказал:
- Вер, а Вер, я тут огурчиков возьму немножко ?
- Что так горит, что и уж до стола подождать не можете ? – спросила та.
– На вот – бери ! - вдруг добавила она и положила на тарелочку несколько крепких солёных огурчиков, чёрного хлеба и пучок свежего зелёного лука. Обалдевший от такой внезапной перемены в настроении жены, Серафим Вячеславович, словно на крыльях подскочил к своей супруге, звонко чмокнул её в щёку и сказал дрожащим от счастья голосом:
- Верка, ты у меня просто золото !
- Конечно – ворчливо согласилась она, наконец-то улыбнулась и продолжила нарезку салатов.
Вернувшись в комнату, он поставил на стол тарелочку и проследовал к серванту, откуда с хрустальным, мелодичным звоном были извлечены рюмочки. Появилась из пакета на свет бутылка деревенского самогона, и воздух тот час наполнился звуками сопения и причмокивания. Рюмочки были отодвинуты в сторону и появились общепитовские гранёные стаканчики, которые Серафим Вячеславович с ловкостью фокусника выудил из своего рабочего саквояжа.
- Ну, ты шурин даёшь ! Откуда такое добро-то ? – Спросил Серафим Вячеславович, осматривая на цветность пузырь самогона.
- Дык с деревни дальняя родня подвезла. Сам не пробовал, как такое добро увидал, сразу к вам понёсся.
- Ну, давай, давай, разливай ! Опробуем продукты природы.
Шурин разлил, они выпили, дружно крякнули. Потом Серафим Вячеславович, утеревши рот и занюхав хлебом, спросил:
- Как сам ? Как жена ?
- Осточертела хуже горькой редьки! Кажный день пилит и пилит, чтоб ее парализовало... – тут шурин слегка поморщился.
- Вот и у меня такая же история... Бабы, что с них взять ? И без них плохо, да и с ними тяжело. Кто ж нас кормить и поить-то будет ?
Вздохнув, Серафим Вячеславович разлил ещё по стаканчику.
- Добрый самогонец ! Давай-ка, шурин бахнем за наших баб, что бы они к нам подобрее относились.
- Да... за это стоит выпить. С бабами тяжко, а без них еще хуже... А самогонец-то диво, как хорош ! Умеют же когда надо – и шурин одобрительно понюхал содержимое стакана.
Серафим Вячеславович расчувствовался и зычно крикнул на кухню:
- Эй, Верка, давай к нам, за баб пьём. Вышла Вера Павловна, быстро подсуетилась и поставила на стол голубоватую фаянсовую супницу с борщом, сковородку картошечки, маслица, салатов, хлебушка. Шурин налил ей в стакан самогона и словно невзначай спросил, хитро улыбаясь:
- Эх, Вера, Вера... По что мужа-то третируешь, выпить не даёшь ? – он ухмыльнулся
- Ну, давай, давай присаживайся, опрокинь рюмочку.
- Да и не начинай – со смешком, ответила ему Вера Павловна.
Все опрокинули по стаканчику, и она стала разливать по тарелкам нажористый борщ. Раздалось слитное сопение и прочие столовые звуки. По комнате принялся летать сытный запах. Изрядно поев, шурин подмигнул Серафиму Вячеславовичу и достал два билета в местный кинотеатр.
- Вот, жена попросила тебе передать – сказал он, протягивая билеты Вере Павловне.
Осоловевший после еды и изрядной дозы спиртного, а потому чрезвычайно добрый Серафим Вячеславович, смекнув, что можно спровадить жену мягко к ней обратился:
- Сходили бы вы со Светкой в кинцо, развеялись.
На что шурин добавил:
- А то Светка уже давно меня теребит куда-нибудь ее сводить. А тут как раз встретитесь, небось тем для ваших бабских разговоров накопилось море.
- А мы продолжим - шепнул Серафим Вячеславович шурину. И тот залился звонким смехом. Вера Павловна подошла к брату, чмокнула того в лоб и сказала, обращаясь к мужу:
- Вот смотри, как обо мне брат заботится, не то, что ты !
- Да, я что ж... - начал было Серафим Вячеславович.
Вера Павловна быстренько принарядилась и ушла. Шурин расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук и небрежным движением закинул его за спину и, продолжая хихикать, извлёк из пакета ещё большую бутылку. Серафим Вячеславович от радости зажмурился, и лицо его стало похоже на изюм. Шурин ещё сильнее рассмеялся и сказал:
- Сильно ты, однако по огненной воде истосковался, я смотрю. Надо Верке внушение сделать. А то так и загнуться-то без подпитки-то можно.
- Эх, и не говори. Всю душу вымотала, а пить не даёт. Бывало, придёшь на кухню, спросишь чарочку, а в ответ: - «Тархуну» попей. Ну, разве ж это житьё, я тебя спрашиваю ?
-Круто она тебя... Натуральное издевательство над человеком. Надо что-то делать с ней, совсем от рук отбилась.
Они оба вздохнули, со смаком выпили...

А потом происходящее слилось для Серафима Вячеславовича в калейдоскоп образов, звуковых волн, потерю чувства времени и слабость мозжечка. Он смутно, как в тумане видел раскрасневшегося шурина в расстёгнутой уже совсем рубахе, который сыпал научными фразами и доказывал разницу между паром отработанным и только что запущенным. Куда запущенным, Серафим Вячеславович не знал.
- Отработанный пар, понимаешь... эт, когда он в тру..., блин, турбину попал. Ну, турбину представляешь себе ? Штука такая длинная, вся фольгой обернута и гудит. Ну, так пар на входе очень силён. Случаи бывали, когда струйка пара в человечке дырочку такую делала. Вот ведь жуть какая! А вот на выходе другое... - тут шурин громко и отчётливо икнул - дело... На выходе-то, как раз пар отработанный. Усек ?
Серафим Вячеславович судорожно сглотнул, потянулся к стакану, но не смог дотянуться и отключился. Но, даже провалившись в забытье, продолжал слышать настойчивый голос шурина.
- ...С подогревателями низкого давления у нас тут беда была недавно. Знаешь, кстати, зачем он нужен? А ? Ну, эта... ща объясню. В них подогревается питательная вода котла. Подогревается паром, поступающим из регенеративных отборов. Параметры пара в регенеративном отборе выбираются таким образом, чтобы подогрев воды в подогревателе был численно равен теплоперепаду от энтальпии h ноль до h один. H ноль - начальные параметры пара, а h один - параметры пара в регенеративном отборе. При этом, кстати, у нас повышается КПД цикла.
На звонком словосочетании, «КПД цикла», у Серафима Вячеславовича закружилась голова, и он что-то нечленораздельно крикнув, погрузился ещё глубже в тёмные глубины алкогольных паров, которые опутали его мозг душным покрывалом.
Из состояния оцепенения его вывела белая фигура, возникшая перед ним.
- Белая горячка - подумал Серафим Вячеславович и, протянув руки, потрогал фигуру.
- Странно, холодная.
Он обтёр лицо рукавом, словно смывая какую-то пелену перед глазами. И тут сзади него раздался голос шурина.
- Мда... вода в твердой фазе, - пробормотал тот.
- Да еще и округлой формы... Масса, хм, килограммов тридцать будет наверно. Сколько ж энергии потратили на охлаждение ? И спрашивается на фига ? Ща прикинем по эксергетическому методу... нда... ноль точка двенадцать... а там ноль точка двадцать семь... в уме... получается столько же энергии, сколько вскипятить пятнадцать литров воды... Нда, вот что значит, людям делать – он громко икнул - нечего.

Серафиму Вячеславовичу снилось, что он стоит на какой-то площадке, окружённой низкой стеной, высоко-высоко, на самом верху какой-то странной башни. Ветер на столько сильный, что приходилось пригибаться и цепляться руками за потрескавшиеся каменные плиты пола, которые порой таяли в руках, и тогда ветер начинал бросать Серафима Вячеславовича об стену, окружавшую площадку. Но он, преодолевая страх, взобрался на неё и увидел бескрайнюю гладь воды, мириадами искр сверкавшую на солнце. Всё это великолепие нарушало лишь тёмное пятно, постепенно приближавшееся к башне. Внезапно обострившееся зрение помогло ему разглядеть этот странный предмет, качавшийся на волнах. И Серафим Вячеславович понял, что ему нужно прыгнуть, обязательно нужно прыгнуть вниз, но он точно знал, что неминуемо влетит в ту бутылку «Тархуна» и навсегда останется в ней. Налетевший порыв ветра сдул Серафима Вячеславовича со стены, и полетел вниз, кружась словно лист. Потом Серафиму Вячеславовичу снилась гора водопроводных кранов, на которой лежал сделанный из железа череп коня Вещего Олега. Взобравшись на гору и подойдя к нему, он увидел, что череп ржавый и с матерным словом, грубо намалеванным зелёной краской. Осмотрев окрестности, он увидел маленького и очень тощего человека, сидевшего на восточном склоне горы.
- Ты кто ? – спросил его Серафим Вячеславович.
- Сизиф – ответил тощий человек и повернулся к нему лицом. Лицо было водопроводчика Саши.

Серафим Вячеславович очнулся на диване. Рядом сидел шурин, с помятой, но радостной физиономией. Увидев, что Серафим Вячеславович открыл глаза, он спросил:
- Ну, что родной, пришел в себя ? Я уж думал, что после братания со снеговиком ты уж и не очнешься.
Серафим Вячеславович хотел подняться с дивана, но тошнота, головная боль и прочие похмельные симптомы навалились на него, он побелел, потом покраснел, его стало знобить, потом бросило в пот, в голове закружилось, углы комнаты приятно округлились и, Серафим Вячеславович прошептал:
- Рассольчику, литр.
- Да это, ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания – хихикнул шурин, протягивая ему холодную бутылку пива. Серафим Вячеславович благодарно взглянул на него и опорожнил её одним махом. Шурин усмехнулся и принёс из холодильника ещё одну. Вторая была выпита уже медленнее, а третья убрала все неприятные ощущения и Серафим Вячеславович смог, наконец, привести мысли в порядок. Для верности помотав головой и убедившись, что фокусировка зрения и активность мозжечка в норме сказал:
- А что было-то ? Какой снеговик ? Ох, и дюжий у тебя самогончик, шурин. Он внезапно рассмеялся.

После непродолжительной истерики Серафим Вячеславович и шурин прошли на кухню и плотно позавтракали, выпили и тут Серафиму Вячеславовичу вспомнились слова шурина: «Ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания» и он сказал:
- Ты прав, надо срочно принимать какие-нибудь меры. А то ведь даже и не помню, что было. Да, начал, как говорится, сдавать. А вокруг-то, шурин, посмотри, стройки кипят, новый быт приходит, вот и мы на работе уже пятилетку в четыре года хотим сделать. А вот на дому быт всё не налаживается. Верка пилит и пилит, а выпить не даёт. Думаю принять домашнюю программу перестройки. Изменить, так сказать, сложившиеся и закостенелые устои. Что ты посоветуешь ?
- Гм... вопрос конечно интересный. Думаю, что в начале надо Верку к ногтю прижать – ответил шурин, странно ухмыльнувшись.
- Да как тут прижмёшь ? Вон она, как веником здорова махать. Тут надо деликатно подойти к этому вопросу. Надо придти к обоюдному соглашению...

Прошло восемь с половиной месяцев и, на основе принятой программы в семье Пастрояревых появился цветной телевизор «Рубин», новые обои, плюшевый диван сменила более семейная и уютная софа. Но Серафим Вячеславович страдал. Жена всё больше ходила довольная, приобщаясь к культуре посредством телевидения. А он тосковал, штудировал забытых писателей, по программе самообразования, придуманной его супругой, и гремел по карманам мелочью. Выпить уже не давали давно, шурин куда-то пропал, не заходил, не звонил. Ужасаясь собственной грамотности, Серафим Вячеславович даже начал пописывать стишки, в тайне от жены.

И вот настал вечер, обычный, субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на софе и смотрел телевизор, попивая «Тархун». Вера Павловна типично копошилась на кухне, откуда доносились сытные запахи, которые приятно волновали низменные инстинкты Серафима Вячеславовича. Вдруг, по телевизору, сладкий голос комментатора новостей сказал:
- И вот, наконец, ещё один прекрасный городской парк стал достоянием общественности. В парке открыты детские площадки...
Но дальше Серафим Вячеславович не слушал. Назойливо копошилась в голове какая-то мысль. Эта мысль сулила богатства и тотальную алкоголизацию, победу над женой и приятное времяпрепровождение. Наконец-то мысль оформилась и выстроилась в его мозгу яркой неоновой надписью: «А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности ?». Мысль была дерзкая, смелая, как раз в духе современности, она совпадала по звучанию с набатом вечности и перестройки. Серафим Вячеславович взволновался. Нервно взъерошив волосы, он начал бродить по комнате, потом на минуту задумался и не в силах вынести переполнявших его чувств, рухнул в изнеможении на софу.
Потом он встал, налил себе ещё стакан «Тархуна», мрачно осмотрел излишне зеленоватую жидкость и осушил одним махом. И тут ему пришла в голову идея: «А не обсудить ли всё это с уважаемой женой ?». И столь поспешное решение, вызванное, несомненно, пузырьками газа, содержащимися в «Тархуне», навсегда оставило свой неизгладимый след на его лице. И так не отличавшаяся красотой его серо-красная физиономия теперь была ещё и обезображена ужасного вида шрамом от сковородки с жарящимися на ней грибами, столь умело брошенной его женой в тот самый момент, когда он задал ей этот вопрос: «А не хотите ли Верочка стать достоянием общественности нашего дома ?»...

Братья Грушевидные
KZooZ & Добрый Толстяк

Спасибо тем, кто знает за что (с) LF

что за бред откуда у водопроводчика "сытный обед" да и еще тяга к знаниям ?? вы давно водопроводчика видели? не смешно и не умно... вообще, в чем смысл сего творения, так далекого от народа?

"Я бы попросил нашу птичку не трогать"

Примерно тоже самое говорил Хрущев по поводу живописи

2 Василий
Сам всё знаю, просто "проба пера".
Не было у меня до сего дня рассказа, в котором было бы много диалога.

2 LF

Ja Ja Jawohl Меня надо вобще в красную книгу заносить