 |
| ||||||||||||||||||||||||||
| | |||||||||||||||||||||||||||
Рисовальщик мистер Невилл заключает контракт с миссис Херберт на двенадцать рисунков ее сада, которые он должен сделать в течение двенадцати дней до возвращения ее мужа. На излишние, как Невиллу кажется, условия миссис Херберт он выставляет свои - требует от нее полнейшей тишины и спокойствия в саду, отсутствия в поле зрения кого-либо из домочадцев, выстроенного под его нужды распорядка дня и кое-что еще сверх того. Зря, однако, самоуверенный и нахальный Невилл считает, что полностью контролирует ситуацию - он уже часть хитроумной интриги, которая, словно мышеловка, захлопнет дверцу за ним в нужный момент...
Первый полнометражный опыт в художественном кино Питера Гринуэя моментально сравнили с двумя ключевыми шедеврами 60-х - "В прошлом году в Мариенбаде" Рене и "Фотоувеличением" Антониони. Из первого в "Контракт..." словно перешли тщательно выстроенные кадры геометрически совершенных садов, из второго - художник, в своих творениях фиксирующий улика за уликой то ли грядущее, то ли уже свершенное преступление. Между тем, еще более очевидной кажется связь фильма с вышедшим за два года до него сенсационным романом Умберто Эко "Имя розы". Интрига этого исторического детектива, моду на который, по сути, ввел именно Эко, закручивалась в средневековом монастыре, и есть нечто общее между тщательно воссозданным пространством аббатства XIII века и поворотами камеры внутри английского поместья века XVII-го. Суть интриги в "Контракте...", впрочем, не столь очевидна, как у итальянского автора. Следует, как минимум, смотреть фильм второй раз, чтобы понять роль, которую хозяева дома отводят такому с виду наблюдательному рисовальщику. Ловушка Гринуэя заключается в том, что растворяясь в строгой визуальной форме, выверенной до миллиметра, зритель невольно игнорирует то невероятное количество диалогов, что являются очевидными ключами к разгадке. Пока камера плавно скользит от одного героя к другому, внимательно прислушивайтесь к тексту - возможно, вы обнаружите информации в нем больше, нежели способны дать банальные застольные беседы, пикировки хозяев и гостей дома и словно между делом поведанные истории о том, как один господин закормил свою семью сливами, а другой никак не мог родить наследника - каждый ребенок появлялся на свет мертворожденным. К этому добавьте бесконечную болтовню героев, вписывающих в свою обязанность рассуждения о творческом методе мистера Невилла, и считайте, что против коварных интриг Питера Гринуэя вы практически уже застрахованы.
