Close Topic Options

Артист: Стокгольмская Королевская Филармония под руководством Геннадия Рождестсвенского Альбом: (Балет / Ballet) Дмитрий Шостакович: Болт (полная версия), 1995 Жанр: Музыка к балету Формат файла: APE (image + .cue) Ссылка: CD Нахождение: Torrent

Продолжительность: 02:26:38
Трэклист:
Полная версия балета "Болт".
Исполнение:
Королевский Филармонический Оркестр Стокгольма
Дирижер- Геннадий Рождественский

This post has been edited by timtima on 08-01-2007, 00:19

Доп. информация:
БОЛТ
Bolt
Балет в 3 актах, 7 картинах

История
Шостакович получил предложение написать балет по либретто (тогда его название было что-то вроде "Вокруг новой машины"), сочиненному директором Московского художественного театра - Виктором Смирновым, участником гражданской войны, не имевшим опыта литературной работы. У композитора ни тема, ни текст не вызвали энтузиазма. В письме другу Шостакович писал, что тов. Смирнов прочел ему либретто, тема которого очень типична: есть машина, которая ломается (проблема усталости материала), затем ее чинят (проблема обновления техники) и в то же время покупают другую, а затем все танцуют вокруг новой машины. Либретто много раз перерабатывалось, но сильнее от этого не стало, как каждый мог убедиться выше. Директор Мариинки Сергей Радлов заметил тогда, что по сравнению с "Болтом" либретто "Раймонды" или "Коппелии" выглядят пьесами Шекспира. Большая часть балета представляла собой сатирическое обозрение отрицательных персонажей тех лет, перемежающиеся массовыми танцами и пантомимными сценами.

Отклики прессы были немедленными и отрицательными, причем балет рассматривался исключительно с идеологической точки зрения. Г.Н.Добровольская пишет: "Можно предположить, что очень многие сатирические портреты Лопухову удались, ибо пресса единодушно обвиняла постановщика в смаковании пьяного и разнузданного разгула, хотя попутно и замечалось, что кое-что неплохо придумано, причем один рецензент называл в качестве примера танец бюрократа, другой – эпизод с соглашателем". Она же цитирует критические статьи тех лет: "Возмутительный пляс кузнеца с двумя молоточками похож на пародию... Танец красноармейцев (скачка на венских стульях) – издевка над красной кавалерией, а все красноармейские танцы дискредитируют Красную Армию". Полный текст о "Болте" из книги Добровольской см. ниже. Вместе с ним мы публикуем отрывок о "Болте" из книги Ю. Слонимского "Советский балет".

Сейчас трудно судить, конечно, что удалось в балете, а что – нет. Записей балета нет, осталась лишь музыка. И слушая ее - музыку Шостаковича - трудно отделаться от мысли, что иронии и сатиры там гораздо больше, чем захотели увидеть тогдашние критики. А может, как раз наоборот: увидели, услышали и очень хорошо поняли?

Премьера оказалась единственным представлением "Болта": уже объявленные спектакли были заменены на "Дон Кихот". Через две недели, 21 апреля 1931 г., газеты сообщили, что "Болт" по решению руководства театра снят из репертуара, что композитор и хореограф готовятся радикально переработать балет. Но больше "Болт" на сцене не появился. Сюита из балета "Болт" была впервые исполнена в 1933.

Г. Н. Добровольская
"Федор Лопухов" Л.: Искусство, 1976, сс. 196-200
Есть основания предполагать, что идея "Болта" возникла около 1925 года. Именно тогда газеты весьма едко высмеивали замысел отображения в балете Волховстроя, а финальная сцена "Болта" разворачивалась на фоне декораций Волхов-строя (1). Впрочем, это было не единственным, что осталось от первоначальных замыслов. Возможно, что в "Болте" нашли отражение кое-какие мотивы одного из двух сценариев, задуманных как единое целое - "Город" и "Деревня". Однако изменения также были кардинальными, ибо предполагавшаяся в "Городе" жизнь порта сменилась в "Болте" заводской тематикой. А автором музыки стал человек, который в 1925 году был еще выпускником Ленинградской консерватории.

"Болт", премьера которого состоялась 8 апреля 1931 года, оказался вторым по счету балетом Д. Д. Шостаковича. Первым был "Золотой век" (1930). Задуманный как балет-обозрение, балет-ревю, "Золотой век" контрастно противопоставлял номера с участием представителей буржуазного мира (действие происходило за рубежом, на индустриальной выставке) и советских людей, участников физкультурной команды.

Пресса единодушно упрекала "Болт" в противоречии между постановкой и музыкой. Постановку все ругали. Музыку все хвалили. Хвалили, конечно, справедливо. Отмечали ее танцевальность, театральность, мелодичность, эмоциональность, блестящую оркестровку и т. д. Но ни в одной статье не было замечено, что "Болт" Шостаковича - балет сатирический. Отрицательных героев балета композитор раскрывал музыкой "широких масс" в ироническом преломлении - опереттой, особенно Кальмана, эстрадой и мюзик-холлом. Ироническое отношение, как неизбежное следствие цельности жанра, проявилось и в раскрытии положительных персонажей. Знакомые ритмы, созвучия, а порой и куски мелодий, то, над чем шутил, а порой и прямо издевался Шостакович, облегчали восприятие, но, как показывают материалы прессы, даже балетными критиками не воспринимались как сатира. Одним словом, в музыке Шостаковича еще не разобрались достаточно детально.

Между тем и постановка, и сценарий, при всей их уязвимости, могли рассматриваться только как сатира. Коллизия либретто была крайне наивная и танцем непередаваемая. Она повествовала о некоем лодыре и пьянице Леньке Гульбе, которого выгоняли с завода, в отместку за что он руками несовершеннолетнего подростка подкладывал в машину болт, чтобы взорвать завод. По стечению обстоятельств подозрение во вредительстве падало на бригадира ударной бригады Бориса. Такой несправедливости не могла вынести чистая душа подростка, и он откровенно рассказывал правду. Справедливость торжествовала, порок был наказан.

Тематика "Болта" была непосредственно навеяна современной действительностью. Вот, например, некоторые названия статей и заметок "Бытовой газеты" за 1931 год: "Квалифицированные пьяницы и прогульщики - дезорганизаторы производства", "Прогульщики и лодыри - виновники очередей за керосином", "В окружении хулиганов". В статье под названием "Хулиганы срывают культработу" было заявлено: "Нет хулиганов- "молодых людей с играющей кровью", а есть люди, прикрывающие поступки классового врага обычным хулиганством". Интонация всех этих статей была более чем серьезная, в то время как Шостакович и Лопухов задумали балет веселый - сатирический и комедийный одновременно.

Впрочем, либретто, предполагая сатирические мотивы, - не было жанрово определено. Так, в программной статье Соллертинского "Болт" и проблема советского балета", опубликованной в брошюре "Болт" и выпущенной к премьере, указывалось, что, в отличие от предыдущих балетов на современную тему, таких, как "Красный вихрь" и "Красный мак", где эпитет "красный" "механически приставлялся к обветшалой "классической" форме балетного спектакля", в "Болте" авторы ориентировались на "сюжетно-осмысленную, тематически-живую танцевальную драму" (2). Между тем почти вся "драма" разворачивалась лишь в третьем акте. А два первых представляли собой экспозицию - своеобразное ревю-обозрение сатирических персонажей, характерных для искусства этих лет: прогульщик, оппортунист, бюрократ, соглашатель, поп, салопницы и т. д. Сатирические "портреты" перемежались массовыми танцами и пантомимными сценами, такими, как "На работу с гимнастикой", "Проверка установки машин", "Кадриль комсомольцев", "Пуск цеха" и другие.

В прессе "Болт" рассматривался исключительно с точки зрения "идеологических установок". "Классовая расстановка сил подменена упрощенным разделением всех действующих лиц на добрых и злых". - писали в "Смене" (3). Сатирическое решение положительных персонажей рассматривалось только как пасквиль. "Возмутительный пляс кузнеца с двумя молоточками похож на пародию. [...] Танец красноармейцев (скачка на венских стульях) - издевка над красной кавалерией, а все красноармейские танцы дискредитируют Красную Армию" (4).

Можно предположить, что очень многие сатирические портреты Лопухову удались, ибо пресса единодушно обвиняла постановщика в смаковании пьяного и разнузданного разгула, хотя попутно и замечалось, что кое-что неплохо придумано, причем один рецензент называл в качестве примера танец бюрократа, другой - эпизод с соглашателем.

Сейчас, сорок пять лет спустя, вряд ли можно установить, что удалось и что не удалось Лопухову в "Болте". Несомненно только, что буденновцы, например, подсказали Якобсону образ красноармейцев, блестяще решенный в "Клопе", а отрицательные персонажи "Болта" послужили образцом для многих миниатюр и сцен советских балетов, в частности "Прогульщиков" Вайнонена, "Подхалима", того же "Клопа" и "Двенадцати" Якобсона и т. д.

Особое место занимали в "Болте" так называемые производственные танцы. Увлечение урбанистическим искусством началось на Западе в начале третьего десятилетия. Этому искусству отдали дань многие художники. В балете наиболее яркое отражение урбанизм нашел в "Механическом балете" Фернана Леже (1923). В Советской России идея танцев машин "привилась" также в начале третьего десятилетия, их инициатива принадлежала Н. Фореггеру, и об этом спешил напомнить Лопухову каждый рецензент "Болта".

Фореггер воспроизводил в танце образ машины; производственные танцы в "Болте" в основном были созданы по тому же принципу. "Подъемный кран", "трактор", "ткацкий станок" и другие были поставлены с разной степенью изобретательности. Впрочем, один из них - "ткацкий станок" - производил сильное впечатление даже по сравнению с находками Фореггера. Этот номер отмечали все. "Настоящей находкой" назвал его М. Янковский, "мастерски поставленным" - Б. Род и т. д. Двадцать четыре танцовщицы были выстроены в две линии, причем в передней танцовщицы то опускались на колени, то приподнимались, почти выпрямляясь, а руки их двигались, изображая колыхание челноков и нитей прядильной машины.

Главное отличие находок Фореггера и Лопухова заключалось в том, что "танцы машин", в большинстве своем, были концертными номерами, а "производственные танцы" в "Болте"- частью целого балета. В 1931 году идея индустриализации стала еще более популярной в Советской России, чем в начале 1920-х, потому цели Фореггера отразить в искусстве технический прогресс остались и целями Лопухова. Но к этому прибавилось желание показать производственные процессы как единое целое с теми людьми, которые их осуществляют. Производственные танцы исполняли те же комсомольцы, которые чуть раньше или позже отплясывали комсомольскую кадриль, вступали в конфликт с вредителями, пьяницами, богомольцами и прочими. Если положительные образы главных персонажей пластически не были найдены Лопуховым, то с массой дело обстояло несколько иначе. Пусть ее разносторонняя характеристика еще отсутствовала в "Болте": для "положительных персонажей узаконена лишь присядка, и комсомольцы, и краснофлотцы, и матросы лихо откалывают трепака" (5). Некоторые из особых черточек матросов, пластически очерченных уже в "Красном маке", были развиты и перенесены в "Болте" на комсомольцев, так как выражали общий советским людям оптимизм, энергию, "чувство локтя". Вероятно, именно это позволило одному из самых рьяных противников "Болта", Ю. Бродерсену, поставить танцы комсомольцев в один ряд с признанными им танцами текстильщиц, с музыкой Шостаковича.

В мае 1931 года встал вопрос о переработке "Болта" в соответствии с выдвинутыми по отношению к нему упреками. В связи с этим вступивший в должность художественного руководителя Театра оперы и балета С. Э. Радлов заявил: "Самый путь обновления балета настолько труден и пока мучителен, что к каждому опыту следует отнестись по возможности бережно, не для того, чтобы смазывать неудачи, но взвесить, нет ли возможности спасти и донести до зрителя лучшую часть в работе балетного и оркестрового коллектива" (6). Однако больше "Болт" на сцене не появился.

"Болт" оказался последней в 1920-1930-е годы постановкой Лопухова в Театре оперы и балета: следующая его встреча с труппой состоялась лишь в 1940 году и ознаменовалась балетом "Тарас Бульба". На рубеже 1920-1930-х годов общественность сочла, что эксперименты Лопухова формальны и идут вразрез с устремлениями времени.

1) Журнал "Бегемот" (1925, ¹ 1), например, иронизировал по адресу Лопухова следующим образом: "Таит он истину в секрете, Он красен всюду и везде, В итоге - рос лопух в балете, А ныне вырос... на воде. Но "Красный вихрь" - плохое действо. В шитье - безвкуснейший покрой. Ужель увидим вновь злодейство - Кордебалетный Волховстрой?"
2) "Болт". Л., 1931, с. 3.
3) Б. Род. Липовый "Болт".-"Смена", 1931, ¹ 87, 12 апреля, с. 4.
4) Э м п а. "Болт" и БОЛТливые формалисты.- "Бытовая газета", 1931, ¹ 20, 15 апреля, с. 2.
5) Б. Род. Липовый "Болт".-"Смена", 1931, ¹ 87, 12 апреля, с. 4.
6) "Болт" снят для переработки. – "Красная газета", веч. Вып., 1931, ¹ 94, -¹ апреля, с. 3.

Ю. И. Слонимский
"Советский балет", М.-Л.: Искусство, 1950, сс. 90-93
В 1931 году руководство ленинградского Театра оперы и балета устроило общественный просмотр первого "индустриального" балета "Болт".

В портфеле театра находилось еще несколько заготовок в том же роде, которые ждали осуществления в случае удачи "Болта". В этот момент руководство театра было, по-видимому, убеждено в правильности намеченного им пути обновления хореографии. <...>

Вступительная статья в брошюре, изданной к премьере, так комментирует действие: „Сценарий рассказывает о бытовом разложении, о пьянстве рабочих, приводящем к разгильдяйству, к прямому вредительству. В балет вводятся самодеятельные игры, инсценировки, политинтермедии, хореографические плакаты, „радиорупоры". В „Болте" вновь были предложены зрителю „заменители" классического танца. Здесь происходило „отанцовывание" производственных движений - танец текстильщиц, в котором группа исполнительниц имитировала движения прядильных машин. В этом же плане воспроизводились воинские упражнения, пляски красноармейцев всех родов оружия.

При всем доброжелательном отношении к экспериментам в балетном театре, советская печать единодушно восстала против предложенного спектакля. Она с возмущением говорила о пасквиле на нашу действительность, на советский рабочий класс, представители которого были показаны тупыми „роботами". Натурализм эпизодов, отведенных отрицательным персонажам, производил отталкивающее впечатление. Жалкая попытка показать деятельность рабочего клуба справедливо рассматривалась как пародия. Лихая „скачка буденновцев" на стульях, искаженное воспроизведение плясок народов Кавказа, анекдотический танец авиаторов - все это свидетельствовало о полнейшем непонимании величественных событий социалистической действительности. Приспособленчество и вульгаризаторство в сочетании с невежеством царили в спектакле.

Авторы намеревались „бичевать пороки", „разить сатирой" отсталые элементы, чуждые советским нравам поступки отдельных рабочих. Но в спектакле не было ни одного персонажа, который, хотя бы отчасти, был носителем передовых качеств революционных рабочих масс. Тем самым порочный замысел спектакля был обречен на провал.

О природе таких ошибок писал А. В. Луначарский: „Какое же они будут создавать искусство? Они будут создавать „художественные протоколы, художественные фотографии" заднего двора нашей революции, будут говорить как свинья в крыловской басне, что они „весь задний двор изрыли" и ничего хорошего там не нашли. „Реалистическое" изрывание заднего двора революции в момент чрезвычайно напряженной борьбы, в момент незаконченности строительства... это для буржуазного реалиста благодарный момент... Человек, который не понимает развития, никогда правды не увидит, потому что правда... есть развитие, правда есть борьба". И он заключал правильным выводом о том, что правда „художественного протокола" - „это неправда, это ирреальность, ложь, подмена жизни мертвечиной" *.

В партитуре балета было то, что позднее сурово осудила „Правда" в статьях „Сумбур вместо музыки" и „Балетная фальшь", - равнодушие композитора к идейному смыслу произведения, формалистическая изощренность, уродливый гротеск и натуралистические эффекты. Музыкальный язык балета, еще больше, чем в „Золотом веке", оказался засоренным. Индивидуальные характеристики имелись лишь у эпизодических, отрицательных персонажей: у бюрократа, салопницы, барышни-эстетки, прогульщика и т. п. Желая показать, что эти фигуры принадлежат к классово чуждому нам миру, композитор „разоблачал" их путем пошлого интонационного содержания музыкальных характеристик. В балет перекочевали мотивы нэпманской улицы. Советскому слушателю все это претило. Не находя в спектакле ни подлинного разоблачения отрицательных персонажей, ни подлинного показа положительных героев, наш зритель справедливо считал порочным самый его замысел. Тем более, что, предлагая собственные мелодические изобретения и игнорируя народный мелос, композитор проявил пренебрежение к принципам русского классического наследия. В "Болте" все было фальшиво и лживо настолько, что на просмотре спектакля рабочая общественность, единодушная с артистическим активом, потребовала снятия спектакля.

*А. В. Луначарский. Социалистический реализм. Статьи о драматургии и театре. "Искусство", 1938, стр. 16-1